Онлайн книга «Шепчущие»
Она нахмурилась. Один – ноль в пользу задиры. – Гарольд Проктор не был моим пациентом. Медикаменты ему выписывал местный врач. Я связывалась с ним, предлагала принять участие в моем исследовании, но он не захотел и за профессиональной помощью ко мне не обращался. И мне не нравится ваше пренебрежительное отношение к тому, что я делаю, и к умершим бывшим военнослужащим. – Не читайте мне нотаций, доктор Сандерс. Вы не спешили с предложением помощи при нашей последней встрече, когда у меня сложилось впечатление – как оказалось, ложное, – что мы хотим одного и того же. – И чего же именно? – Выяснить, почему члены небольшой группы, люди, знающие друг друга, кончают жизнь самоубийством. Вместо этого вы предложили общие слова и дешевый анализ. – Выяснить вы хотели не это. – Нет? Вас в вашей психической школе учили телепатии, или вы работаете над этим сами, на досуге, когда устаете от собственной надменности? Сандерс посмотрела на меня в упор. – Что-нибудь еще? – Да. Почему вы не заказали настоящую выпивку? Мне даже неловко. И тут она не выдержала. Улыбка у нее была милая, жаль, пользовалась она ею нечасто. – Настоящая выпивка? Вроде бокала красного вина? У нас же не церковные посиделки. Остается только удивляться, что бармен не выволок вас на улицу и не побил палкой. Я откинулся на спинку стула и поднял руку, признавая поражение. Сандерс отодвинула пиво и подозвала официантку. – Мне то же, что у него. – Кто-нибудь подумает, что у нас свидание, – заметил я. – Такая мысль может возникнуть только у слепого, который к тому же еще и глухой. Смотреть на нее было приятно, но желающему подкатить к ней на интимном уровне пришлось бы надеть броню для защиты от шипов. Официантка принесла вино. Сандерс пригубила и, не выказав активного неодобрения, сделала еще глоток. – Как вы меня нашли? – поинтересовался я. – Копы сказали, что вы в Рейнджли. Один детектив, Уолш, даже описал вашу машину. Он также порекомендовал мне проколоть вам шины, чтобы вы точно остались на месте. На всякий случай. – Я остался не совсем по своей воле. – Копы убедили? Они должно быть очень вас любят. – Чувство это временное, но взаимное. Как вы узнали о Гарольде Прокторе? – Полицейские нашли в доме мою визитку, а его врач сейчас вроде бы в отпуске, на Багамах. – Неблизкий путь ради человека, которого вы не очень хорошо знали. – Бывший солдат. Еще одно самоубийство. Это моя работа. Копы надеялись, что я смогу пролить свет на обстоятельства его смерти. – Смогли? – Я была у него дома только один раз. Гарольд жил один, много пил, судя по запаху, покуривал «травку», и у него не было достаточно прочной поддержки – или вообще не было. – Другими словами, подходящий кандидат в самоубийцы? – Он был очень уязвим психологически, вот и все. – Но почему именно сейчас? Из армии Проктор ушел лет пятнадцать назад, а то и больше. Вы говорили, что посттравматический стресс может проявляться до десяти лет, но пятнадцать – это уж слишком. – Этого я объяснить не могу. – Как вы вышли на него? – Консультируя бывших солдат, я просила назвать тех, кто, возможно, пожелает принять участие в программе, или тех, кому, по их мнению, требуется неформальный подход. Кто-то из них назвал Гарольда. – Не помните, кто именно? – Нет. Надо посмотреть записи. Может быть, Дэмиен Пэтчет, но наверное не скажу. – А не мог это быть Джоэл Тобиас? Она нахмурилась. – Джоэл Тобиас психиатров не переносит. – Так вы к нему обращались? – Последний курс физтерапии он проходил в «Тогусе». В программу входила и психологическая помощь. Его приписали ко мне, но большого прогресса мы не достигли. – Сандерс пристально посмотрела на меня поверх бокала. – Он ведь вам не нравится, да? – Я едва знаком с Тобиасом, но то, что знаю о нем, мне не нравится. У него большой грузовик с большим трейлером. Там можно много чего спрятать. Она и глазом не моргнула. – Вы, похоже, уверены, что там есть что скрывать. – На следующий день после того, как я начал наводить справки о Джоэле Тобиасе, меня очень профессионально обработали – ни синяков не оставили, ни костей не поломали. – Может, это и не имело к нему никакого отношения. – Послушайте, я допускаю, что есть люди, которым я не нравлюсь, но большим умом они не отличаются и без небольшого кредита за такое дело не взялись бы. Это не какие-то анонимные доброжелатели. У них был мешок, они использовали воду как средство убеждения. Мне ясно дали понять, что я должен держаться подальше от бизнеса Джоэла Тобиаса. – Насколько я знаю, большинство тех, у кого могли быть реальные трудности в общении с вами, уже не в состоянии устроить разборки, если только они не научились вести дела из могилы. Я отвернулся. – Это не совсем так. Но она уже не слушала. – При нашей первой встрече я не поверила, что мы хотим одного и того же, поэтому и отказала вам в помощи. Я вижу свою роль в том, чтобы помогать людям везде, где только можно. Некоторые, как Гарольд Проктор и Джоэл Тобиас, принимать эту помощь не хотят. Может быть, они и нуждаются в ней, но считают проявлением слабости рассказать о своих страхах психотерапевту, даже бывшему армейскому психотерапевту, которая была с ними в одном пылесборнике. В газетах много писали о самоубийствах среди военных, о том, что люди, пострадавшие физически и психологически, брошены своим правительством, и даже о том, что они могут представлять собой угрозу национальной безопасности. Они участвовали в непопулярной войне. Да, эту войну не сравнить с вьетнамской ни по потерям, ни по враждебному отношению к ветеранам дома, но нельзя порицать военных за то, что они защищались. Вас я сочла еще одним вот таким упрямцем, пытающимся что-то доказать. – А теперь? – Я и теперь считаю вас упрямцем, в чем со мной согласен и тот детектив, что работает в доме Проктора, но, возможно, наши цели не столь уж различны. Мы оба хотим выяснить, почему умирают эти люди. Она отпила еще вина, и оно окрасило ее зубы красным, как у зверя, только что отведавшего сырого мяса. – Послушайте, я отношусь к этому очень серьезно, поэтому и занялась исследованием. Моя тема – часть совместной инициативы с Национальным институтом психического здоровья, направленной на поиск ответов и решений. Мы изучаем влияние боевых действий на содат и их многократного участия в боевых действиях. Известно, что две трети самоубийств случаются во время или после ведения боевых действий. Проведя пятнадцать месяцев в зоне боевых действий, люди не успевают снять напряжение, а их снова отправляют воевать. |