Онлайн книга «Обнаженные души»
|
Он пришел, потому что узнал про казненных на площади друзей и соратников и начинал опасаться за собственную жизнь. Ксавье поставил перед ним чашку чая, вдумчиво и напряженно глядя в лицо этого близкого для своего друга человека. – Я, может быть, неправ, что пришел сюда, что подвергаю вас опасности. – Ты все правильно сделал, – сказал Сесар. – Тебе необходимо укрыться в надежном месте у надежных людей. – Во всем Орийаке таких мест нет. – Значит, не в Орийаке, – Сесар задумчиво опустился за стол напротив. Они все молчали какое-то время. – Ловаль, – неожиданно произнес мальчик. Ну, конечно же, Эдмон Ловаль виделся ему единственным и верным решением. Оба мужчины посмотрели на него. – Уйти к макисам? – произнес вслух эту новую для себя идею Сесар. Хорхе невольно усмехнулся: – Я ушел от вас, потому что стремился уйти от войны, а теперь… – Теперь не приходится выбирать, – заметил Ксавье. – Да, но ведь я даже не знаю, где найти теперь Эдмона Ловаля. – Где-то… – произнес Ксавье задумчиво. – Да уж, верно, что где-то, – Хорхе вновь усмехнулся горько и обреченно. – Это можно узнать у Венсана, – сказал Сесар. Он поднялся и на пару минут покинул комнату. А когда вернулся, положил перед Хорхе на стол стопку банкнот. – Откуда эти деньги? – поразился Хорхе, знавший, как нелегко приходилось им всем сейчас. – Это деньги Венсана Кара. Бери, они тебе пригодятся, чтобы уйти. Хорхе неуверенно взял банкноты. * * * Вечером мадам Бернадет принесла ужин Венсану и собрала посуду, которую он так и не привык убирать за собой. Она была бледна, а брови ее нахмурены. Однако Венсан, совершенно погруженный в собственные мысли, не заметил этого, пока она не заговорила: – Вы слышали, что сегодня случилось на площади, мсье Венсан? Ужас-то какой, и говорить страшно. Венсан бросил беглый взгляд в ее сторону и только сейчас обратил внимание на ее бледное лицо. – Я был там, – коротко сказал он. Она всплеснула руками. – И вы видели? Сами? Как этих несчастных… – слова ее обрывались от волнения. – Кровь, убийства, мне соседка рассказывала. Прямо, говорит, как на войне. – Хуже, чем на войне, – согласился Венсан. – Да уж, такое время. Неспокойное. Сейчас только сиди молча, тише воды ниже травы, а не то живо… Да уж, – повторяла она, кивая, – такое время… Венсан посмотрел на нее чуть дольше, чуть внимательнее. А затем молча приступил к ужину. * * * Венсан бросил на стол листок бумаги. Ева подняла его и прочла вслух: «Один убитый француз – десять убитых немцев». Опустив бумажку, она посмотрела на него. – Война, так война. Он был мрачен. И он был зол, словно это лично ему бросили вызов. – Мы сорвем все их плакаты и заменим на наши. Сесар произнес, наклонив голову: – А потом мы станем воплощать это в жизнь? – А потом мы воплотим это в жизнь, – утвердительно и сухо повторил Венсан. * * * Той же ночью плакаты оккупантов были сорваны, и на их месте появились листки Сопротивления. В рядах немецкой верхушки, державшей под контролем Орийак и окрестности, это вызвало яростное бешенство. Они жаждали смирения, но добились обратного результата, словно бросили кость в горло изголодавшемуся зверю. Группа теперь собиралась чаще чем раз в неделю, на этот раз им пришлось встретиться в субботу. Не было только Евы, ее не удалось разыскать. Соланж и Венсан догадывались о том, где она, но решили ее не беспокоить. Все остальные были в сборе. И все были взволнованны. Немцы схватили еще нескольких молодых французов. Якобы это они расклеивали на улицах листовки. На самом деле в это никто не верил. Даже немцы. По радио сообщили, что, если не явится человек либо группа людей, убившие Вернера фон Вауса, то их расстреляют. Соланж не могла унять дрожь. Венсан в нетерпении ходил по комнате. А Сесар и Ксавье молча сидели за столом. Долго никто не решался заговорить. – Мы не можем продолжать укрываться в тени, – беспомощно выдавила Соланж. – Мы? – Венсан остановился напротив нее. – Ты же не предлагаешь всей группе податься в лапы оккупантов. «Человек либо группа людей…». Да, это мог быть и один человек. – Те несчастные погибли из-за нас… – еле слышно произнесла Соланж, вновь возвращаясь воспоминаниями к тому дню. – Вздор. – Венсан, разве ты не чувствуешь, что их кровь на твоей совести, на твоих руках? – Их кровь не на моих руках! – жестко отрезал Венсан. – И не на твоих. Это они хотят, чтобы мы так считали, чтобы мы винили себя, чтобы мы остановились. – Пусть не тогда, но сейчас, если мы допустим, если… – она обернулась к Сесару с какой-то болью во взгляде, с какой-то мольбой. – Если ты допустишь, чтобы за тебя вновь расплатились другие. – Ваусаубил я, а не Сесар, – еще жестче отрезал Венсан и медленно опустился за стол. – И чего мы добьемся? – продолжил он. – Будет еще один показательный расстрел, новая кровь. Кому станет легче? – Тем, кого не убьют напрасно, – сказал Сесар угрюмо. Венсан откинулся на спинку стула, задумчиво глядя на Сесара и на Соланж. Ксавье потупил взор. Неожиданно раскрылась и хлопнула дверь в прихожей. Все переглянулись, Венсан поднялся и вышел в коридор. У входа, закинув голову назад и закрыв глаза, стояла Ева. Она была еще бледнее обычного. – Ева? – ее вид насторожил его. Она отстранилась от двери и, отбросив сумочку, прошла в комнату. Он вошел следом. Она будто не удивилась тому, что все в сборе. – Ева, что…? – начал Сесар. – Они закрыли еврейский квартал в гетто. Поставили оцепление и запретили всем евреям покидать район. Сердце беспокойно сжалось в груди Венсана. А Соланж осторожно спросила: – И совсем никому не дают выходить? – Совсем никому… * * * Они разошлись, так и не приняв окончательного решения. В конце концов, двух дней, которые выделили оккупанты, могло быть вполне достаточно, чтобы все хорошенько обдумать и взвесить. – Я не хочу, чтобы ты сдавался немцам, – сказал Ксавье, когда они остались вечером дома. |