Онлайн книга «Мамочка из 21-го бокса»
|
«Николай Чудотворец, помоги! Спаси! Прошу тебя!» – кричала я без слов. Хотите – верьте, хотите – нет – совпадение это, мастерство врачей или промысел божий, но девочка закричала! В палату вошла акушерка и сказала: «Маша, девочка дышит самостоятельно, двигается, глазки открыла, но ничего обещать не могу». Было такое ощущение, что после этих слов я и сама ожила, правда, въелось в сознание это зловещее «ничего обещать не могу». «А реанимацию вызвали?!» – спохватилась я. «Конечно, вызвали! Едут уже!» – таков был ответ на мой вопрос. В родовую, где я до сих пор лежала с растопыренными ногами и льдом на животе, вошла тугоухая санитарка. – Зинаида. Зинаида. Зинаида!!! – пыталась я до неё докричаться. – А? Что? – полоротая женщина посмотрела на меня. – Подайте мне, пожалуйста, мой мобильный телефон, – тихо попросила я её. – Что? – не понимала она. – Подайте, говорю, телефон! – с раздражением сказала я. – А! Телефон! Вот… возьмите, – она протянула мне его. Я включила свой мобильник – мне сразу наприходила куча непринятых вызовов, и я выбирала из списка контактов, кому позвонить. В это время зашел Владимир Анатольевич, и спросил добрым голосом: «Ну, кого радуем?» – Радуем? Да разве радуем?.. Она же не дышит. – лежа на медицинском кресле, всхлипывала я. – Как это не дышит? Она вон розовенькая у тебя вся лежит, сама дышит, ручками-ножками двигает! Ты, что, Машуня?! Всё будет хорошо. Дай-ка я тебя посмотрю, а то с этой беготней все про тебя и забыли, – подошёл он ко мне. – О-о-о, да тут придётся зашивать. – нахмурив брови, произнёс гинеколог. – Что? Правда? – с видом испуганного ребенка спросила я. – Что ж я тебя обманывать, что ли, буду? Сказал «надо», значит – надо! – Ну, раз надо, штопайте! – пыталась я шутить. Он провёл мне антисептиком по ране. Я вскрикнула. – Что ж ты кричишь-то? Рожала – ни звука не проронила, а тут что? – Так щиплет очень. Больно же. – жаловалась я. Я слышала, как скрипела иголка, прокалывая мою кожу, но было не больно. Было терпимо. Врач ушел. – Але, мама! Ма-ма! – сдавленным голосом произносила я. – Ну, как ты, доченька? Я звоню – у тебя все выключено. Что с тобой? Родила? Ну, не молчи! – встревожено твердила мать. – Да, мама, родила. Только она не дышит. То есть не дышала сначала, – проглатывая ком горечи, отвечала я. – А сейчас дышит? Сейчас дышит? Ну?! Не молчи! Ма-ша! Не молчи! – Дышит, мама, дышит. Только врачи ничего не обещают. Говорят, что это ненадолго. Мама. – плакала я. – Так! Не переживай! Все будет хорошо! Сама говоришь – дышит! Это самое главное. Сколько вес? Рост? – Мама! Какой вес? Какой рост? Её еле откачали! – бросила я трубку. Очень хотелось заплакать, но я не могла себе этого позволить. За мной пришла Людмила Владимировна и перевела в послеродовое отделение. На улице была ночь. В палате стоял сумрак. Где-то в углу горела тусклая лампа, и ее свет падал на темно-зеленые стены палаты. В этом помещении я была не одна. Там лежала женщина с ребенком. Меня бросало в дрожь оттого, что рядом с ней в малюсенькой кроватке находился младенчик, а рядом с моей кроватью стояла… пустая люлька. Как только я присела на кровать, почувствовала, что она сейчас же сломается. Медные пружины отпустили меня почти до пола, а потом подкинули вверх. «Ёпт!» – вырвалось из моих уст. «Машка, ты что ли?» – послышалось с другой кровати. – Я. А ты кто? – вглядывалась я в туманную видимость. – Ты что? Не узнала меня что ли? – выглянула она на свет. – Ф-фу-ты! Аля?! Ты? Ну, ничего себе – встреча. А ты чего здесь делаешь? – Я вчера родила! Второго! – улыбаясь во весь рот, рассказывала она. – Здорово! Поздравляю! Ау меня видишь как. – укладывалась поудобнее на узенькой кроватке я. – Что случилось? Я всю ночь не сплю. Слушаю. слушаю. А все тишина. Ни тебя, ни ребенка не слышно. Ты даже не кричала? – подсела она ко мне. – А чего кричать-то? Зачем? – смотрела я снизу вверх. – Ну не знаю, тут одна дак так орала!.. Я думала, у нее перепонки лопнут, – отвлекала меня Аля. – Нет, я не из таких. Всё вытерпела. Теперь вот опять терпеть надо – ждать, что будет дальше, – озирала я зелёную палату. – Успокойся. Все будет хорошо. Не волнуйся. Там, наверно, реанимация уже едет. Не переживай, – Алька заглядывала в окно рядом с моей кроваткой. – Да. не переживай. – по инерции повторилось у меня. Я ждала реанимацию. Минуты тянулись как часы. Вдруг по коридору промчались люди. Я поняла, что это приехали врачи из областной больницы. Через некоторое время ко мне подошла женщина-врач и спросила странным тихим голосом: «Встать можете?» Во мне все опустилось, и сдавленным голосом я сказала: «Могу». Я шла за ней по коридору и не знала, чего ожидать. Меня бросало из стороны в сторону и подташнивало от нервов. За кучей разбросанных по столу бумаг восседала худенькая медсестра: «Разрешение на транспортировку ребенка и дальнейшее обследование подпишете?» «Ф-ф-фу! Слава Богу!» – вздохнула с облегчением я, взяв шариковую ручку из какого-то стеклянного стакана, приспособленного для этих нужд, и сделав пару закорючек в документе. «Можете посмотреть на малышку», – предложила мне медицинская сестра. Я вошла в кабинет, в котором находилась моя доченька. Я видела ее в первый раз. Большие черные глаза, маленький носик, сама, как пуговка – такая маленькая-маленькая. «Ой, а моего и нет ничего. Вся в отца», – пронеслось у меня в голове. Она же лежала в каких-то проводках, которые были подсоединены к датчикам, измеряющим ее пульс, давление… За мной снова пришли, чтобы я заполнила остальные документы. «Графа „Ф.И.О. пациента» – м-да, только родилась, а уже пациент, и вес у пациента „соответствует» новому званию», – подумала я. «Пациент» – два с половиной килограмма! Нарекла Варварой, не знаю почему, но мне казалось, что это имя сильного человека. Когда молодые врачи из Вологды увозили Варюшку с собой, помню, я сказала: «Девочки, ради Бога довезите! Только довезите!» Три дня Варя провела в областной реанимации, а я – в районной больнице. Я почти не спала. Меня предупредили, что узнавать о состоянии ребенка, я могу только один раз в день. Но мое сердце не выдерживало, и я звонила намного чаще. В ответ слышала одно и то же: «Состояние стабильное, дыхание пуэрильное, пульс в норме…» Тогда я спрашивала: «Так ей лучше? Уже можно не волноваться? Все будет хорошо?» И так хотелось, чтоб сказали: «Да, конечно, все будет хорошо»! Но, видимо, врачи или медсестры не вправе давать надежду, и как-то раз мне ответили грубо: «Женщина, у вас ребенок в реанимации! Какое хорошо?! О чём Вы говорите!» |