Онлайн книга «Голодный дом»
В камине бьется пламя. Полицейский ум услужливо подсказывает слово «шизофрения». Но я ведь и сам голос слышал, а вот о совместных шизоидных глюках – никогда. Хлоя наливает в бокалы остатки вина. – Я решила, что умом тронулась. Стюарту ничего говорить не стала, но к трем врачам на прием сходила, энцефалограмму сделала, проверилась. Никаких отклонений не обнаружили. Два психиатра сказали, что это от переутомления – я ведь для Стюарта сиделку не нанимала, сама за ним круглые сутки ухаживала. А третий заявил, что детские голоса – это сублимация неудовлетворенного желания завести ребенка. Ну, к нему я больше ходить не стала. Я выпиваю вино, затягиваюсь сигаретой. – Значит, кроме меня, их больше никто не слышал? – Больше никто. Знаете, в прошлую субботу я так обрадовалась, когда поняла, что вы их тоже слышите! Господи, вы даже не представляете, какое это счастье… Вот мы с вами о них беседуем – вы же не считаете меня ненормальной, правда? Ох, Гордон! Глаза голубые. Нет, серые. – Поэтому вы меня и пригласили? Застенчивая улыбка. – Нет, не только поэтому. Вы не думайте, я не из корыстных побуждений. – Я так и понял. Кстати, наверное, Бержерак их тоже почувствовал и смылся. Я наливаю себе кофе из серебряного кофейника. – Хлоя, а почему вы здесь остались? Продали бы особняк, переехали бы куда-нибудь… подальше от призраков. Она чуть морщит нос – как я уже понял, это означает, что вопрос ей не очень нравится. – Слейд-хаус – мой дом. Здесь я себя чувствую в безопасности. А Нора и Иона… они же в темных углах не завывают, ошметками эктоплазмы не швыряются, зловещих посланий на зеркалах не пишут. Они все больше о своем разговаривают, а мое присутствие их не беспокоит. Да и слышу я их не каждый день. Хлоя опускает ложечку на блюдце. – Есть еще один призрак, я его прозвала Иа-Иа, потому что он ужасный брюзга. Но его я всего пару раз слышала. Он бормочет: «Они все врут», или «Беги отсюда», или еще какую-то бессмысленную чепуху. Жутковато, но полтергейстом его не назовешь. Нет, из-за него я Слейд-хаус не брошу. Бержерак трется мне о лодыжку – я и не заметил, когда он вернулся. – По-моему, Хлоя, вы очень смелая женщина. Многим бы стало не по себе… от призраков и всего такого. – Некоторые держат в доме питонов или тарантулов, а ведь эти твари гораздо страшнее безобидных призраков. Между прочим, я не вполне уверена, что они действительно призраки. – Безобидных? То есть вреда они вам не причинят? А кто же они тогда, если не призраки?! – По-моему, они обычные дети, только живут в другом времени. Я их слышу потому, что их и наше время как-то пересеклись. А может, истончилась разделяющая нас грань времен, только и всего. В большом окне отражается кухня с призрачными силуэтами – я и Хлоя – на фоне темного сада. – Если б я их своими ушами не слышал, решил бы, что вы насмотрелись «Непридуманных историй» {20} или чего-то подобного. Но… я их сам слышал. А вы не узнавали, кому принадлежал Слейд-хаус раньше? Может быть, здесь действительно жили близнецы Иона и Нора? Хлоя сворачивает салфетку. – Да, я об этом подумывала, но после смерти Стюарта все как-то не до того было, – извиняющимся тоном произносит она. Мне ужасно хочется ее поцеловать. Бержерак запрыгивает ко мне на колени, устраивается в паху. Лишь бы когти не выпускал. – В муниципалитете хранятся копии купчих на недвижимость с шестидесятых годов прошлого века, – говорю я Хлое. – Мы, полицейские, часто в архиве справки наводим. У меня там знакомый есть, Леон, к нему всегда можно по личному вопросу обратиться, не придется объяснять зачем и почему. Информацию о вашем особняке найти легко – дом большой, заметный, документы наверняка сохранились. Хотите, я с ним поговорю? – Да вы просто бюро добрых услуг! Сначала слесарь, теперь вот архивариус… Да-да, конечно поговорите. Я буду вам очень признательна. – Я все выясню, не беспокойтесь. Я глажу Бержерака, он урчит. Хлоя поправляет прическу: – Ох, Гордон, любой другой на вашем месте уже давно бы сбежал. Я выдыхаю облачко табачного дыма: – Ну, я ведь не любой другой. Мы с Хлоей до неприличия долго глядим друг на друга. Она перегибается через стол, забирает мою десертную тарелку, кладет ее на свою. – А все-таки хорошо, что я вам позвонила. Ничего остроумного в голову не лезет, и я предлагаю: – Вам еще кофе налить? – Нет-нет, спасибо. Я всю ночь глаз не сомкну. «Вот именно», – думаю я. – Давайте я посуду помою. – А для чего тогда Господь посудомоечную машину изобрел? Обручального кольца на пальце нет. – Значит, я остался без работы. Голубые глаза. Нет, серые. – Это как посмотреть. Хрипя и задыхаясь, весь в соленом липком поту, я откидываюсь на ее подушку. Ох, объелся досыта – сыт, сыт! Хорошо быть молодым – ну, не очень молодым, но все-таки, – до отвала насытившимся мужчиной. Лежим бок о бок, дыхание успокаивается, сердце перестает колотиться, приходит в норму. – В следующий раз – если тебе захочется, конечно, – обещаю исполнить свой долг с чувством, с толком, с расстановкой, – говорю я. – А ты договорись о следующей встрече. Может быть, я смогу тебя… принять. Я захожусь в хохоте, и мой обмякший жезл выскальзывает из нее. Она протягивает мне бумажные салфетки, поворачивается на бок и, промокнув у себя между ног, натягивает липкую простыню. На презервативе она не настаивала, вот я и рискнул: все равно она рискует больше меня, а в нашем деле главное – передача риска, это вам любой преуспевающий бизнесмен подтвердит. Широкая кровать занавешена бордовым пологом; под ним тепло, темно и уютно. – Твой врезной замок полностью соответствует требованиям техники безопасности. Она шутливо шлепает меня тыльной стороной руки. – Нападение на сотрудника полиции – серьезное преступление. – Ой. Ты на меня наручники наденешь? – Ого! Ты мне, случайно, не снишься? – А ты поспи – тогда и узнаешь, – говорит Хлоя, целуя мне сосок. – Поспишь тут, когда рядом обнаженная богиня. Она целует мне веки: |