Онлайн книга «Большая книга ужасов – 68 (сборник)»
|
Да, Петр Васильевич испугался бы, но, как ни странно, внезапно им овладело какое-то леденящее бешенство, жуткая злость на эту вздорную бабу, на эту ведьму, которая из-за отвергнутой любви сводит преждевременно в гроб множество людей и угрожает не только ему, но и его сыну. Это бешенство, как ни странно, не помутило Тимофееву разум, а помогло мыслить холодно и здраво… и даже вернуло какое-то подобие чувства юмора. – Что-то больно много ведьм в вашей деревне развелось, – попытался улыбнуться он непослушными губами. – Как она называлась, кстати, деревня-то? – Змеюкино, – вздохнула могила. – Ведьм было только две, а змей, вишь ты, множество. С того и прозвали Змеюкином. – Змеюкино… – пробормотал Тимофеев, думая, что мог бы и сам догадаться. – А как фамилия была этой Марфы Ибрагимовны? Не Угрюмова ли? – Угрюмова, – прозвучало глухо. – И Ульяна стала после свадьбы Угрюмовой. Тимофеев вспомнил: письмо про завещание ему прислала какая-то Угрюмова В. У. Угрюмова Ульяна? Но что такое буква В.? Почему она стоит перед именем? Не значит ли это – ведьма Ульяна?! Что вообще происходит? Судя по словам далекого предка, ведьма Марфа Ибрагимовна Угрюмова умерла давным-давно, еще тогда, когда сам предок был жив. Каким же образом она могла сейчас завещать нынешнему Петру Тимофееву свой дом? Или это были какие-то происки той же В. У. Угрюмовой – ведьмы Ульяны? И все проделано только для того, чтобы Тимофеев приехал в Змеюкино? И он отправился туда, но повернул назад из-за звонка Феликса, и тогда… …тогда его начали мучить эти ужасные сны, а в доме – происходить невесть что. Говорящий портрет… сын, который мяукает по ночам, а днем скачет по балконам, как кот… Ладно, о странностях сына Тимофеев подумает немного погодя – на досуге. Сейчас надо срочно посоветоваться с предком, как же отвязаться от Ульяны. Чтобы и мертвого она не мучила, и живого в гроб не сводила. – Как от Ульяны избавиться, знаешь? – спросил напрямик. Из-под земли донесся глухой унылый смешок: – Кабы знал, неужто сам не избавился бы? – Странно… – пробормотал Тимофеев. – Почему же портрет посоветовал мне с тобой поговорить? – Какой портрет? – Подземный голос зазвучал настороженно. – Уж не Марфы ли Ибрагимовны?! – Ее, чей же еще! – кивнул Тимофеев. – Вообще-то у меня только половина портрета… – Нашел кого слушать! – рассердился предок. – Ведьма всегда ведьмой останется. Вот понадобилось ей Ульяну для Павла заполучить, она и дала мне добрый совет. Однако этим же самым меня на проклятие обрекла, и не только меня, но и всех прочих Тимофеевых. Ведьмин добрый совет… эх! – Он горько вздохнул. – Один только человек был в нашей деревне, который умел ее козни расстраивать, да и того извела, сжила со свету Марфа Ибрагимовна! Звали его знахарь Кузьмич, и доподлинно он все на свете знал про ведьминские происки. – Ты говорил, все ваши деревенские здесь похоронены? – быстро спросил Тимофеев. – Значит, и этот знахарь Кузьмич тоже здесь лежит? А нельзя ли у него помощи попросить? У Тимофеева немножко что-то как бы смещалось в голове: просит мертвеца, чтобы тот у другого мертвеца помощи просил, – ну не чистое ли это безумие?! Однако деваться было некуда – приходилось следовать безумной логике происходящего. – Я бы его попросил, – вздохнул обитатель могилы. – Да нету здесь могилки Кузьмича. Марфа Ибрагимовна знахаря-то не убила, а банником обратила. Так он и обретается в образе силы нечистой – не на этом свете, не на том. – Значит, что, пропали мы оба? – с безнадежной злостью воскликнул Тимофеев. Его предок не успел ответить. Вдруг налетел ветер, взвился смерчем, а ночь стала, кажется, еще темней. А потом что-то тяжелое, громоздкое вонзилось в землю рядом с Тимофеевым! Он отпрянул, потерял равновесие, упал – и чуть не заорал от ужаса, представив, что, если будет лежать, могильная земля поглотит его. Начал торопливо подниматься, однако ноги разъезжались и пришлось ухватиться за то, что воздвиглось на кладбище рядом с ним. Оно было покосившееся, разлапистое, похожее на ствол с несколькими обрубленными ветвями. Почти тут же Тимофеев обнаружил, что это крест. На кладбище откуда ни возьмись появился новый крест! Но над чьей могилой? Тимофеев пригнулся к кресту и напряг зрение изо всех сил. Однако прошло немало времени, прежде чем он привык к темноте и смог прочитать надпись. А прочитав, отпрянул, не веря своим глазам. Нет! Такого не может быть! Просто не может быть! * * * – Что же за штука такая – баранец? – удивился Васька. – Какой-то родственник барана? Как же коза сможет с ним справиться? – Ничего, дело не шибко хитрое, – заверил Кузьмич. – Ты ее обратно покличь, а я научу всему, чему надо. Да иди скорей, не медли! – Давай я тебя сначала домой отвезу, – предложил Васька. – Нет, – отказался банник. – Что-то гнетет меня… что-то неладное случится, чует мое сердце! Спешить надобно! Иди же! Пришлось оставить лапоть и бежать на лужок, где рыжая козочка вяло переминалась с копытца на копытце на кучке белены. – Бросай все, пошли со мной! – скомандовал Васька. – Зачем? – огрызнулась Катька. – Сначала прогнал, а теперь зовет! Иди в баню! В смысле, к своему баннику иди! Он тебя в человека превратит, а я на всю жизнь козой останусь! И тут она громко, с подвизгиванием заблеяла, что, как смекнул Васька, означало горькие рыдания. – Крылова, не реви! – велел он. – Банник просто так это сказал – сгоряча. Он нам обоим поможет, но сначала мы сами должны себе помочь и кое-что найти. – Хэлп ю селф, ага! – всхлипывая, буркнула Катя. – Чего еще дождешься от тебя, Тимофеев?! – Ты идешь или нет? – буркнул Васька и ринулся обратно. – Придет девка? – обеспокоенно спросил Кузьмич, выглядывая из лаптя. – Слышишь, лес трещит, земля дрожит? – не удержался от ехидного смешка Васька. – Это она бежит со всех копыт! И в самом деле: Катька Крылова встала перед Васькой, как лист перед травой. – Ну? – спросила, с трудом переводя дыхание. – Как спасаться будем? – Сейчас расскажу, – раздался голос банника, и он в самом деле начал рассказывать. – Нет… – простонала, выслушав, Катька. – Этого не может быть! Сказки какие-то! Честно говоря, Васька и сам… как бы это повежливей выразиться… сомневался. – Да, чудеса… – проронил задумчиво. – Чудес, брат ты мой, настоящих ты не видывал! – усмехнулся Кузьмич. – К примеру, водится в Волге рыба-железница, или бешеная рыба. Порою она выметывается из воды и ходит-перескакивает по лугам, по росе на три версты! Видал такое? |