Онлайн книга «Большая книга ужасов – 68 (сборник)»
|
Теперь Чихову все стало понятно: «Приходят те, о ком я думаю! Я вызываю их своим воображением! Все как говорил дед! Надо не думать ни о ком из них, и тогда…» И только он решил не думать, как в голове замелькали одновременно все эти чудовищные рожи и тьма запульсировала вспышками света, из которых сейчас должны были показаться они все, чтобы наброситься на него! – Нет! – истошно завопил Чихов. – Я не думаю о вас! Я не думаю о страшном! Это были только слова. Его взбудораженный мозг посылал сигналы ужаса во тьму, и она отвечала ухмылками окровавленных ртов, скрежетом тянущихся к нему когтей, змеиным шипением очередного кошмара. «Надо отвлечься! Отвлечься чем-то!» – Je ne pense pas du terrible! – заорал он, поперхнувшись было оттого, что заговорил по-французски, но тотчас понял, что это именно то, что нужно сейчас. Времена французских глаголов – Чихов вечно путал их! Вот и потренируется, напряжет память – а чудовища, может быть, тем временем отступят! – Je ne pensais pas du terrible! Je n’ai pas pensй du terrible! Je ne penserai pas du terrible! Je ne penserais pas du terrible! [22] – зачастил он, перебрав все четыре времени, которые проходили в школе, а для пущего эффекта добавив к ним условное наклонение и даже простое прошедшее, употребляемое только в книгах. Перевел дыхание, чтобы теперь показать свою удаль молодецкую, прокричав еще и «Je ne crains pas!» [23], а потом продолжить изменять по временам глагол craindre – «бояться», как вдруг откуда-то – почудилось, из неимоверной, неизмеримой дали! – до него донесся знакомый голос: – Чи-и-ихов! Где ты-ы?! Карамзина! Это она! Ее голос! Она его ищет! Вся нечисть, затаившаяся по углам в ожидании того, когда он наконец устанет оживлять свой несчастный французский и снова задумается о страшном, озадачилась, стушевалась, притихла. И правильно! Чихову уже не страшно! Он не один! – Я здесь! – завопил он и бросился куда-то в ту сторону, откуда донесся голос Карамзиной, однако всем лицом и всем телом наткнулся на что-то плотное, непроницаемое, упругое. Словно бы незримая стена выгнулась ему навстречу! Тотчас его развернуло на месте, а потом он получил удар в спину – больше напоминающий пинок… не удержался на ногах и полетел, полетел, полетел куда-то вперед, крутясь, переворачиваясь, полетел с такой скоростью, от которой захватило дух… * * * – Чихов! – негромко позвала Роза, однако никто не отозвался. Она всмотрелась в сумрак подъезда и увидела справа от лестницы дверь какой-то квартиры. Дверь выглядела вполне достойной этого нелепого дома: накрест обитая почерневшей от времени планкой, из-под которой торчали клочья клеенки и, конечно же, полусгнившей ваты. Наверняка Чихов вошел в эту дверь. На второй этаж он просто не успел бы подняться – ведь Роза вбежала в подъезд практически вслед за ним. Она шагнула было к двери – но остановилась. Как-то все это странно… В доме всего один подъезд. Располагается он в самом конце строения – справа. Дверь тоже справа. Но ведь там, логически рассуждая, уже боковая стена! Дверь находится в торце здания, в самой стене! Теоретически ей некуда открыться, только в бревна, или кирпич, или из чего там построен дом! И при этом в подъезде нет ни одной двери, через которую можно было бы попасть в левую часть здания, примыкающую к брандмауэру. А ведь с улицы Роза не единожды видела множество окон на первом этаже этой части дома. Как же входить в эти квартиры?! Впрочем, она не особенно морочила себе голову такими вопросами. Еще в прошлый раз усвоила, что этот дом способен на множество сюрпризов! И все же Роза подошла к двери и внимательно осмотрела ее. Самым примечательным в ней оказался глазок. Всем известно, что в каждом глазке есть окуляр (в который смотрит человек из квартиры) и объектив (который показывает, что происходит на площадке перед дверью). Так вот – глазок этой двери был поставлен наоборот. То есть на площадку выходил окуляр, а объектив смотрел… куда? В стену, что ли?! Роза, не мудрствуя лукаво, подошла к двери и заглянула в глазок. Сначала она вообще ничего не видела, кроме какой-то чернильной черноты, и уже хотела было отстраниться, но вдруг почувствовала, что не может этого сделать. Казалось, кто-то вцепился в ее глаза и держится за них! Попятилась – и вскрикнула от боли! И тотчас увидела какое-то маленькое голенькое, с ног до головы сморщенное существо, несколько похожее на человека, которое держало в руках ее глаза… ее зеленые, испуганные, круглые глаза! – Мне нужны были глаза, – довольным голосом сказало существо. – Я давно хотел у кого-нибудь их забрать. Эти мне нравятся. Существо принялось вертеть их так и этак, словно разглядывало. И Роза – своими вытащенными из орбит глазами! – увидела, что у существа в голове находятся всего лишь две зеленовато мерцающие вмятины. Так это ими он осматривал ее глаза?! Наконец существо, повертев несчастные Розины глаза в маленьких тощих ручонках, приставило их к своей морщинистой физиономии с повисшими щеками – однако тотчас выронило. Глаза, крутясь, покатились по полу, а у Розы страшно закружилась голова. Она отпрянула, с трудом удержавшись на ногах. А существо куда-то побрело вдоль стены, придерживаясь за нее, осторожно ступая и недовольно бормоча: – Забери назад свои гляделки! Они мне не годятся! Лицо словно огнем обожгло – и Роза почувствовала, что глаза снова вернулись к ней. Словно бы втянулись в глазницы! Несколько секунд она стояла согнувшись, прижимая ладони к лицу и силясь утихомирить потоки слез, которые так и струились по щекам. Было такое ощущение, что глазные яблоки покрыты пылью и мусором, а потому ужасно колют веки. Не сразу удалось справиться с этим ощущением, а со страхом справиться вообще не удалось. «Надо бежать отсюда! Мне, наверное, просто почудилось, что Чихов сюда вошел! Надо смыться, смыться… В прошлый раз дом был совсем другой! Здесь было хорошо, пока не появилась эта красноволосая ведьма в зеркале! А сейчас мне здесь страшно! Жутко, невыносимо!» Наконец она проморгалась, вытерла слезы и выпрямилась. Огляделась – да так и ахнула! Двери подъезда, через которую она совсем недавно сюда вошла, уже не было. У подножия лестницы воздвиглась глухая стена. Дверь с перевернутым глазком тоже исчезла. Весь подъезд сузился до размеров лестницы, и Розе ничего не оставалось, кроме как начать подниматься по ней. |