Онлайн книга «Багряные скалы»
|
Дмитрий и Минька сговорились отыскать остатки какого-нибудь замка, никому не известного, а потом рассказать о нем на уроке истории. Друзья облазили все окрестности их родной Кфар Сабы и соседних поселков, заглянули в арабскую Джальджулию, исходили русло и притоки Яркона, но кроме развалин водяной мельницы, и заброшенных английских ДОТов ничего не нашли. – Может, Бориса попросим? – предложил Минька помощь старшего брата, – он нас подвезет. Борис занимался доставкой овощей, товар он развозил на собственном ржавом "шевроле". – Куда? Минька уныло пожал плечами. Минут десять друзья молча жевали. Наконец Минька поднял голову. – Знаешь… а меня есть идея. – Ну, валяй. – Дмитрий с интересом посмотрел на приятеля. – Если англичанам так важно было охранять мосты через Яркон, значит и крестоносцы их в свое время как-то охраняли. Замок не ДОТ, его куда попало не воткнешь. Надо искать где-то там, у истоков реки. – А что, – поддержал Дмитрий, – В случае чего оттуда можно по реке до Яффы сплыть, да и Циммерман рассказывал про Древний караванный путь на Иерусалим где-то в тех местах. Пряности там и все такое… – Завтра? – подмигнул Минька. – Завтра! – Дмитрий согласно хлопнул друга по спине, – Если мать разрешит… Мать разрешила. Даже снабдила бутербродами в дорогу. Когда Минька свистнул под окном, Дмитрий уже натягивал ботинки. Они вышли из города и зашагали на юг в сторону Петах-Тиквы. Достигнув Яркона, двинулись вдоль реки шагая по полям и апельсиновым плантациям, пробираясь сквозь камышовые заросли. Здесь лежали руины водяной мельницы, брошенной арабами в 1948-м, рядом возвышался мавзолей какого-то мусульманского святого. То и дело попадались насосные станции, подававшие воду на поля. Река здесь дробилась на протоки, разбегающиеся и сливающиеся среди камышей и осоки. Они миновали баптистский дом сирот: ветхий трехэтажный особняк и маленькую скромную церковь. Дальше начинались болота, где в прошлые разы мальчишки поворачивали в обратный путь. На юг тянулись посадки эвкалиптов, с помощью которых, как им объяснили в школе, министерство сельского хозяйства пыталось эти самые болота осушить. Где-то за эвкалиптовыми рощами раскинулся Рош Ха Айн: унылые однообразные ряды жестяных и деревянных бараков, заселенных репатриантами из Йемена. Удача улыбнулась им, когда они устало брели по краю рощи, разглядывая ярко-желтые головки лилий, сплошь покрывающие заболоченные заводи. Впереди, среди деревьев вдруг забелели какие-то постройки. А когда они подошли ближе, отчетливо увидели выступающие из леска башню и стены. – Ура!!!! – заорал Минька и побежал вперед. Дмитрий рванул следом. Крепость оказалась довольно большой, в форме правильного квадрата. Три полуразрушенные башни возвышались по углам, от четвертой башни уцелело лишь массивное основание. Со стены открывался шикарный обзор на всю округу. В отцовский бинокль отчетливо просматривались однообразные бараки Рош Ха Айна, утопающие в океане цитрусовых деревьев домики Петах Тиквы. На востоке карабкались в гору, налезавшие друг на друга постройки арабского села Кфар Касем. Из ложбины между холмами, южнее Рош Ха Айна, столбом поднимался белый дым, гулко бабахали какие-то то ли взрывы, то ли удары. – Каменоломня, – предположил Минька, оторвавшись от окуляров. – Похоже на то, – согласился Дмитрий. Они облазили крепость и окрестности, обнаружив в роще много интересного. Здесь находился какой-то заброшенный завод с большими бетонными отстойниками. На крыше главного здания торчал неизбежный ДОТ английской постройки. Рядом с заводом зеленели палатки, обнесенные изгородью из колючей проволоки. Несколько солдат играли в волейбол, натянув вместо сетки веревку. Мальчишки искупались в заводи и тронулись в обратный путь. Солнце повисло над верхушками эвкалиптов. На улице у Минькиного дома Борис мыл свой тарантас. – Чего это у него? – поинтересовался Минька, – На лобовом стекле? И действительно изнутри на лобовом стекле белела бумажка: буква "бег" в черной рамочке. – Здорово, орлы! – Борис говорил по-русски чисто, почти без акцента, сказывались военные годы, проведенные в партизанах, с советскими разведчиками. – Мы замок нашли! – похвастался Минька. Борис швырнул тряпку в ведро и распрямился. – Замок, говорите… – он потянулся, так что мышцы забугрились под грязной майкой, – а я завтра утром в Тель-Авив еду, хотите со мной прокатиться? – Угу, – усмехнулся Минька, – Иерусалим уже посмотрели! – Тьфу! – Борис выудил из ведра тряпку и принялся тереть облезлый бок "шеви", – подумаешь, влипли, с кем не бывает? – А это чего за хреновина? – Минька ткнул пальцем в наклейку. – Это, – буркнул себе в бороду Борис, – экономия бензина. Теперь каждому автомобилю один день в неделю запрещено ездить. Он смачно сплюнул под ноги и тоскливо добавил: – Нам вот, понедельник достался… Распрощавшись с братьями, Дмитрий зашагал домой. С Иерусалимом действительно получилось целое приключение. Борису понадобилось зачем-то поехать в те края и мальчишки, сбежав с уроков, присоединились. Они немного покатались по Иерусалиму, а потом Миньку осенила идея поглазеть на Кнессет. Сказано-сделано, покрутились на площади Циона, поглядели на невзрачный трехэтажный дом, где заседали парламентарии, на полицейских у дверей, на расфуфыренную публику в кафе "Вена". А на обратном пути, отъехав от площади всего метров на сто, застряли в пробке. Улицу запрудила толпа. Дмитрий с Минькой влезли на крышу фургона и поняли, что торчат они посреди огромной демонстрации. Над головами плыли транспаранты и плакаты с непонятными лозунгами: "Не забудем, не простим!" – прочел Дмитрий на одном из транспарантов. Минька прочел на другом: "Не забудем Бабий Яр!". – Чего это они? – поинтересовался Борис у водителя соседней машины, так же застрявшей в сплошном человеческом море. – Вы что газет не читаете? – спросил тот, перекрикивая рев толпы, – Демонстрация против немецких репараций. Люди пробивалась к дверям Кнессета, туда, где чернели мундиры полицейских. В толпе скандировали, орали, вдруг притихали, прислушивались к речи кого-то влезшего на ящик и размахивавшего руками. В какой-то момент поведение толпы изменилось, крики стали более агрессивны, лица стали злее. У дверей закипела драка, мелькнули полицейские дубинки и палки демонстрантов. Полетели булыжники, зазвенели стекла. |