Книга Один-единственный, страница 76 – Барбара Бреттон

— Ну наконец-то, — проворчала принцесса, завидев впереди луч света.

Она была уже в пяти шагах от выхода на просторную ротонду, как вдруг услышала позади себя чьи-то шаги. Обернувшись, Изабель очутилась нос к носу с Ивом. Боже правый, да что с ним случилось со времени ее отъезда?! Костлявое тело казалось совсем похудавшим, хотя это было невозможно, а строгое лицо превратилось прямо-таки в трагическую маску. «Должно быть, так повлияла на него смерть Джулианы», — подумала Изабель, с грустью заметив, что хоть кто-то нашел в своем сердце уголок для скорби.

— Мадемуазель, — сказал Ив, торопливо поклонившись. — Вы должны уехать отсюда.

Принцесса удивленно уставилась на него: ведь он всегда был так склонен к подобострастию, что даже свою неприязнь к ней искусно скрывал под маской подчеркнутой вежливости. А на такое способен, пожалуй, лишь тот, кто родился слугой!

Но, схватив Изабель за запястье, Ив утащил ее в пустую комнату и закрыл дверь. Сердце принцессы забилось так сильно, что она испугалась за ребенка.

— Тут повсюду опасность, мадемуазель. Я слышал их разговоры. Бегите немедленно!

От Ива сильно пахло алкоголем.

— Бог мой, да ты что, выпил?

Бедняга. Он так поражен свалившимся на его голову несчастьем, что теперь пытается утопить свое горе в вине.

Ив сильнее сжал ее руку, и Изабель стала прикидывать, как бы половчее пнуть его при необходимости. Ведь она уже несколько месяцев не видела из-за живота собственных ног!

— Знайте, мадемуазель, что принцессу Джулиану, упокой Господь ее душу, убили.

Определенно он сошел с ума! Разве может нормальный человек сказать такое?

— Ты ошибаешься, Ив. Она сама свела счеты с жизнью. Он отчаянно затряс головой. Глаза его страшно заблестели от гнева.

— Нет, ее убили, мадемуазель. Она слишком много знала. Она узнала, что ваш сын…

Изабель подняла ладонь, чтобы остановить его. Ей вовсе ни к чему было выслушивать бред пьяного лакея, тем более что он всегда ее недолюбливал.

— Довольно, Ив. Ты же сам видишь, мой ребенок еще не родился.

— Но вы носите сына!

— Я ношу ребенка, — поправила его Изабель, снова ощутив на своем лице ледяные ладони ужаса. — И я сама не знаю, сын это или дочь.

Ну конечно, он спятил. Иного объяснения всем этим речам не найти.

— Но они знают! — сказал Ив. — Иначе для чего они привезли вас сюда?

Изабель ударила его ногой. Лакей вскрикнул и выпустил ее руку. Изабель бросилась прочь из тесной конурки и быстро, насколько могла, побежала в центральный холл.

— Дорогая девочка! — окликнул ее знакомый голос. — А я тебя ищу.

Она остановилась и, оглянувшись, увидела догонявшего ее Оноре Малро.

— Милая Изабель! — Через секунду он уже стоял рядом и, обняв принцессу за плечи, целовал ее в обе щеки. — Дитя мое, что с тобой?

— Скажите лучше, что тут случилось. Мне кажется, Ив спятил.

При этих словах на лице Оноре не появилось и тени удивления.

— Я весьма и весьма огорчен, что ты увидела его в таком состоянии. Но будь снисходительна. В последнее время бедняга столько всего пережил.

— Я никогда не замечала за Ивом склонности к пьянству.

— О, да мало ли чего вытворяют люди в тяжелую минуту. Чего только не вытворяют, моя дорогая, и все это ужасно. — Тут Оноре отступил на шаг, как будто для того, чтобы полюбоваться ею. — Ты прекраснее, чем всегда. Прямо как ожившая мать.

Внезапно на нее нахлынула волна слабости. Изабель глубоко вздохнула. Оноре моментально подхватил ее под руки.

— Дорогое дитя! Тебе дурно?

— Здесь очень душно, — ответила она. — Я и не помню, чтобы в замке было так мало воздуха. Просто невозможно оставаться здесь ни секунды.

— Один момент, — сказал Оноре, ведя ее к позолоченному креслу. — Я сию минуту вернусь.

Он действительно скоро вернулся со стаканом воды, которую Изабель с удовольствием выпила. Поставив хрустальный стакан прямо на пол, Оноре помог ей встать.

— Идем же, — сказал он, беря ее под локоть. — Все это слишком тяжело для тебя. Нужно время, чтобы ты смирилась с неизбежным.

— Для начала я хочу позвонить по телефону. Мэксин, должно быть, с ума сходит от беспокойства.

— О нет, — вкрадчивым голосом сказал Оноре. — Для начала ты должна как следует прийти в себя. У тебя даже голос изменился, моя дорогая. Не хочешь же ты снова заставить Мэксин волноваться?

— Но мое исчезновение прямо с улицы Манхэттена уже причинило ей немало тревог, вы со мной согласны?

— Поверь, я просто поражен, насколько ужасно все было проделано. Но у Мэксин уже нет повода для беспокойства. Пока ты была в пути, мы с ней долго болтали по телефону. Я все уладил. Удивляюсь, почему мои люди до сих пор не сказали тебе об этом.

Они вышли на улицу, в сияющее солнцем утро. Аромат сосен, принесенный с гор легким ветром, навеял так много воспоминаний. И сказанные в порыве гнева слова: «Я никогда не вернусь сюда! Никогда в жизни!» Как она могла…

— Как Мэксин восприняла печальное известие?

— Как того и следовало ожидать, — ответил Оноре, осторожно ведя принцессу по маленькому мостику. — С невероятной скорбью.

— Она приедет на похороны?

Оноре покачал головой:

— Не думаю, что это целесообразно.

— А что сказала Мэксин насчет этой самой целесообразности?

— Она — мудрая женщина.

Изабель удержалась от вопросов о Дэниеле. Ведь некогда они с Оноре соперничали за право развивать бизнес в Перро, так что следы взаимной неприязни были бы неудивительны.

Поблизости, за густыми кустами пробежало несколько пар ног. Хлопнула дверца машины. Потом кто-то громко заспорил по-французски, но вскоре голоса стихли. Рев мотора как бы подвел черту под этим разговором.

Как ни странно, Оноре, казалось, ничего не услышал, а Изабель, погруженная в свои мысли, не потрудилась вникнуть в суть нечаянно подслушанных слов.

— Эрик сказал, что у тебя нет подходящего костюма для сегодняшних похорон.

Изабель удивленно расширила глаза! — так неожиданно и резко он сменил тему.

— Да, мне действительно не в чем показаться, — она посмотрела на свою голубую куртку и белые брюки. — В этом я выгляжу совершенно непристойно.

Малро усмехнулся:

— О, моя дорогая, это просто невозможно! Но чтобы ты чувствовала себя удобно, мы обязательно подыщем что-нибудь подходящее.

— Я бы предложила посмотреть в моем старом гардеробе, но боюсь, что из тех вещей ни одна на меня не налезет.

Оноре был слишком воспитан, чтобы перевести взгляд на ее живот.