Книга Тени утренней росы, страница 49 – Татьяна Воронцова

Я присела с ним рядом. Затянулась от его сигареты.

В двух шагах от нас блистало голубизной, сливаясь с небом, Средиземное море.

— Ты не преувеличиваешь?

— Разве что самую малость. В 334 году до нашей эры, собираясь покорить Азию, Александр Великий заключил соглашение с кельтами, «живущими у Ионийского залива», дабы обезопасить на время своего отсутствия собственные греческие владения. Об этом писал Птолемей Сотер, современник Александра. Его труд, к сожалению, не сохранился, но сохранились труды Арриана и других историков, цитирующих Птолемея. Особого внимания заслуживает клятва, принесенная кельтами государю: «Если мы нарушим данное слово, пусть небо упадет на нас и раздавит, пусть земля разверзнется и поглотит нас, пусть море выйдет из берегов и обрушится на нас». В знаменитом «Похищении быка из Куальнге» из рукописи Лейнстерской книги король Конхобар, отправляясь на битву с воинством Коннахта, разоряющим Улад, произносит аналогичную клятву: «Небеса над нами, земля под нами и море везде вокруг нас; и поистине, если только не упадут на нас небеса, и если земля не разверзнется, чтобы поглотить нас, и море не хлынет на сушу, я верну каждой женщине ее очаг и каждой корове ее стойло».

— Это прекрасно, — прошептала я.

— Да.

Вечером мы гуляем по набережной Рефимно, время от времени заглядывая в керамические лавки и ювелирные магазины. Нейлу нравятся дорогие безделушки, и в конце концов он выбирает для меня изящные золотые серьги с крошечными бриллиантами, подходящие к кольцу. Я примеряю их перед зеркалом, поворачиваюсь к нему. Он уже расплачивается кредитной карточкой. Меня изумляет и радует легкость, с какой он умеет принимать и делать подарки. Подобное качество редкость для мужчины.

Мы гуляем как ни в чем не бывало. Делаем то же, что и все вокруг. Ничем не отличаемся от прочих мужчин и женщин, которые решили провести отпуск на Крите. На Крите, который уже начал входить в мое сердце с необратимостью подлинной amour fatal ^[44].

Мой красивый спутник привлекает внимание, но теперь я спокойна, потому что знаю: к нему неприменимы все эти расхожие штампы. Он не муж, не сын, не брат. Он принадлежит всем без исключения мужчинам и женщинам. Так же как они принадлежат ему. Морская волна — чья она? Мэри, Чарлин, Стивен, Этайн, Ронан, Элена — немногие из счастливчиков, с любовью омытые этой волной.

Мы стоим на набережной, на окраине полукруглого мыса. Внизу, под высокой крепостной стеной, плещется море, а через дорогу, на самой вершине холма, расположена громадная цитадель, выстроенная венецианцами — Фортецца. Сейчас она красиво подсвечена прожекторами, ее мощные угловые бастионы и стены с амбразурами мерцают, точно гигантские сердолики, на фоне черного бархата неба.

Не знаю зачем, я спросила:

— Тебе удалось увидеть страх в его глазах? Нейл улыбнулся:

— Вдали от этих отморозков, в компании которых ему так хотелось продемонстрировать свою крутизну, он стал совсем другим. Не веришь?

Я пожала плечами.

— А когда мы оказались наедине со скалами и небесами, — продолжал Нейл, — отрезанные от всего цивилизованного мира, он стал еще более другим.

Справа, откуда мы только что пришли, видны огни Венецианской гавани. В тавернах играет музыка, за столиками у самой воды сидят со своими коктейлями и сигаретами расслабленные туристы. Море внизу с тяжелыми вздохами накатывает на камни, громоздящиеся под крепостной стеной.

— Мне давно хотелось это сделать, — признался Нейл, закуривая.

— Сделать что?

— Забраться в эти пещеры. Но в одиночку страшновато было. — Он рассмеялся легко и радостно. — Знаешь, о чем я сейчас подумал?

— О чем?

— Моя жизнь прекрасна.

— Да. — Говоря это, я ничуть не лукавила. — Твоя жизнь прекрасна, Нейл.

И опять, как тогда на мосту, он запрыгнул на парапет. Выпрямился во весь рост, раскинув руки. Звук его голоса вызывает у меня холодную дрожь.

Я сделался мистом идейского Зевса, Загрея, мечущего громы в грозах ночи, Среди куретов я зовусь священным Вакхом, Вкусившим сырого мяса и вздымавшим Факелы матери горной ^[45].

— Нейл, пожалуйста...

— Что? Спуститься?

— Да.

Он спускается и обнимает меня. Я вдыхаю его запах — запах морской воды. Мне хочется прошептать: «Не покидай меня, держи меня так всегда». Но я молчу. Все эти терзания и страсти в духе Эмили Бронте здесь совершенно неуместны. Все решено.

В мифах герой — тот, кто побеждает дракона, а не тот, кого дракон пожирает. И тем не менее оба имеют дело с одним и тем же драконом. Также не герой и тот, кто ни разу не встретил дракона, или тот, кто, однажды встретившись с ним, заявил потом, что никого не видел. Очевидно, лишь тот, кто рискнул сразиться с драконом и остался непобежденным, получает клад, «труднодоступное сокровище».

Он выходит из душа и снова забирается ко мне в постель.

— Ох, да хватит же... прекрати... — Я слабо отбиваюсь, памятуя о том, что вскоре должна появиться Урания. — Уже одиннадцатый час. Пора вставать.

— Пора вставать! — передразнивает Нейл, выпуская мою шею и укладываясь ничком, как самый послушный мальчик на свете. — Как будто тебе еще предстоит перебрать целый мешок крупы, отделяя гречку от пшенки... или пшенку от риса... или что там перебирала эта глупая девчонка, за которую в конце концов всю работу сделали мыши?

— Ты говоришь о Золушке?

— Золушка, — повторяет он, хмуря брови. — Золушка?..

— Синдерелла.

— О! I get you ^[46]. Золушка — это русская Синдерелла. — Он смеется. Протягивает руку и начинает тихонько щекотать мой правый бок. — А как у вас называется Микки-Маус?

— Никак. У нас нет никакого Микки-Мауса. У нас есть только Змей Горыныч, Кощей Бессмертный, Баба-яга... — Извиваясь, я отталкиваю его руку. — Конек-Горбунок, Соловей-разбойник... Бармалей, дядя Степа, Хрюша и Степашка.

— А у нас есть Шалтай-Болтай, Хнакра, Снарк, Снусмумрик... Синяя Борода...

Короткая схватка, как обычно, закончилась его победой с последующей добровольной капитуляцией. Да, именно это он и любит. Дать противнику почувствовать свою силу, а затем сдаться, играя.

— Когда ты видишь интересного мужчину, на что ты обращаешь внимание прежде всего?

— На задницу, — ответила я, не раздумывая. Он усмехнулся:

— Как всегда! Мою задницу ты тоже разглядывала?