Книга Рапсодия, страница 74 – Джудит Гулд

Все в точности так, как говорила вампирша. Но по крайней мере Сирина честно рассказала об этом. В чем же тут преступление?..

Миша поправил бабочку, надел смокинг. Обернулся к Сирине.

— Ну как?

— Настоящий байронический мужчина! — Она рассмеялась. — Ты такой красивый! Я рядом с тобой потеряюсь.

Она поцеловала его в губы. Надела сверкающую блузку, скользнула в расшитую парчовую юбку.

— Ого! — воскликнул Миша. — Потрясающе!

— Подожди, это еще не все.

Она сняла со спинки стула жакет с капюшоном. Надела, застегнула на талии.

— Как тебе это?

Миша смотрел на нее не отрываясь. Прекрасное видение. Прекрасное и изысканное. Ничем не напоминает девчонку из трущоб.

— Великолепно. Просто великолепно.

— Благодарю вас, сэр. Ну, вы готовы? Тогда прошу.

Она протянула ему руку. Они вышли из аристократической спальни и отправились в долгий-долгий путь по длинным коридорам к столовой.

— Да, это нечто! — произнес Миша.

Они с Сиринон вошли в спальню, донельзя возбужденные прошедшим вечером, выпитым вином и друг другом. Обед и все с ним связанное затянулись до двух часов ночи.

Сирина сделала пируэт, наслаждаясь ощущением шелковой парчи, льнущей к телу. Миша, смеясь, заключил ее в объятия.

— Мне это напомнило обеды с тупоголовыми европейскими аристократами. В свое время я на таких вдоволь насмотрелся. Эти твои ребята — просто молодые их копии. Дети или внуки. Правда, на тех обедах, где бывал я, гости не передавали друг другу за столом кокаин… или что там они еще нюхают. — Внезапно он стал серьезным. — И тем не менее это великолепный вечер. Просто великолепный. Эти невероятные вечерние туалеты, масса свечей, цветы из оранжереи, старинные льняные скатерти и серебро… Все просто великолепно.

— Да. Жаль только, что еда отвратительная.

— Типичная английская еда. Я ничего другого и не ждал. Но столовая какова! Этот бесценный золоченый Дамаск на стенах…

— Рваный. Даже на шторах. Вообще вся эта дыра потихоньку расползается по швам.

— Ив этом часть очарования. Поблекшее величие. На всем как бы лежит паутина времени. Многих столетий.

— Ну и на здоровье.

— Тебе больше по душе твое стекло и хромированный металл?

— Спрашиваешь! Если бы эта старая берлога принадлежала мне, я бы от нее давно избавилась.

— Сирина! Это же одно из немногих исторических поместий в Англии! Ты сегодня обедала в окружении великолепно выполненных портретов величайших англичан прошлого.

— Вот и от них я бы тоже избавилась.

— Это же прекрасные полотна! Ван Дейк, например…

— Мне наплевать, чьи они. На мой взгляд, они безобразны. Неудивительно, что эта страна уже давно не империя. Слишком уж они погружены в свое прошлое.

Миша почувствовал, как внутри поднимается раздражение. С трудом взял себя в руки. Однако такое отношение к прошлому ему совсем не нравилось. И потом… Назвать полотно Ван Дейка безобразным! Да как это можно! Неужели этот старинный аристократический особняк для нее не больше чем декорация к съемкам модной одежды?!

Он напомнил себе о том, что Сирина всячески старалась стереть из памяти свое собственное прошлое, так что вполне логично, что у нее вообще нет уважения к прошлому. Но неужели она не прониклась магией этого вечера, прошедшего среди всей этой необыкновенной красоты, как бы окруженного историей? Внезапно он ощутил глубокую печаль. То, что ему кажется прекрасным, романтическим, у нее вызывает отвращение.

Сирина направилась в ванную.

— Я на минутку.

Миша тоже переоделся в купальный халат. Взгляд его снова упал на газеты. Теперь они аккуратно лежали на столе. Видимо, горничная приходила убирать в комнате. Он устроился поудобнее на кровати, развернул газеты. Начал с «Тайме». Просмотрел критику на концерты в «Ройал Алберт-холл». Внезапно знакомое имя привлекло его внимание.

«РЕТРОСПЕКТИВНАЯ ВЫСТАВКА САЙМОНА КЕРЗОНА ХЭМПТОНА

Куратор Перегрин Левери-Блант собрал впечатляющую коллекцию постмодернистских полотен покойного Саймона Керзона Хэмптона, выполненных в основном в начале девяностых годов, незадолго до скоропостижной и безвременной кончины художника.

Произведения Хэмптона — выпускника Итона и школы изящных искусств в Слейде — сейчас имеются во многих частных коллекциях, включая коллекцию Саачи в Лондоне.

Данная ретроспективная выставка подготовлена с помощью членов семьи художника, а также многих известных коллекционеров. Его брат Митчел Джеймс Хэмптон, в прошлом автогонщик, предоставил пять своих полотен. Отец, известный спортсмен Керзон Кэвендэр Хэмптон, владелец поместья Гастингс-Лодж в Суррее, также предоставил несколько картин. Мать художника, леди Изабел Этерингтон-Хокс, заявила, что в ее распоряжении нет ни одной картины, так как на нее они «действуют угнетающе». Она сейчас живет в Буэнос-Айресе, куда уехала после громкого скандала в тысяча девятьсот семьдесят втором году, оставив мужа и сыновей ради известного игрока в поло из Южной Америки, Энрике Родригеса.

Пять лет назад тело Хэмптона нашли недалеко от моста Верраза-но-Нэрроус в Нью-Йорке, куда он приехал для организации выставки своих работ в галерее Шульмана Лазара».

— Боже! — в ужасе прошептал Миша.

— Что такое?

На пороге появилась Сирина. Сразу заметила встревоженное выражение его лица. Он указал на газету:

— Тут о человеке, которого когда-то знала Вера. Она с ним встречалась. Такой… буян.

Под влиянием какого-то непонятного импульса Миша решил не рассказывать Сирине о том, что Саймон Хэмптон когда-то пытался его убить.

— Шутишь! Вера с ним встречалась?! — Она устроилась около него на кровати. — Дай посмотреть.

Миша рассеянно отдал ей газету, погруженный в свои мысли. Знает ли Вера о том, что Саймон мертв? Его пронзила дрожь при воспоминании о том нападении Саймона.

— Ух ты! — воскликнула Сирина. — Странно! Миша очнулся от задумчивости, взял у нее из рук газету, сложил. Положил на стол.

— Давай забудем про это.

— Конечно.

— А почему такой серьезный вид? Из-за этой статьи?

— Господи, конечно, нет. Я же его совсем не знала. Это… это… ничего особенного.

— Давай выкладывай. Что там у тебя на уме, в этой красивой головке?

— Я просто подумала… пока была в ванной. Я… мне осточертели заказы подобного рода.

— Ты имеешь в виду — такие, как этот?

— Именно. Я их терпеть не могу. И не только этот. Все остальные тоже. Я уже давно об этом думаю. Все время одно и то же. Знаменитости, показы мод… Меня от этого тошнит. И кроме того, я хочу уважения к своей работе.