Онлайн книга «Дикторат»
– Объяснишь ей. Пока не передумал… У меня нет времени. Всё! Он выдохнул, сорвал амулет с шеи девчонки резко – та даже вскрикнула, грубо, не церемонясь, выдернул красную серьгу из ее уха. Затем сунул под мышку скомканное покрывало и так же громко, как вошел, вырвался на улицу, едва не разломав плечами узкий дверной проем. Дверца хлопнула, что-то треснуло. Эдэр сделал несколько шагов и остановился у ограды. Сердце его колотилось, и мысли мелькали в голове с невероятной скоростью, предлагая варианты развития событий. Он знал, что еще пожалеет о своем решении. Но что сделано, то сделано – если решил, неси ответственность. Эдэр пустился бегом в овраг, к могильнику. Времени, и правда, не было. Перед судом он должен предстать от силы через пару часов. Духи простят, – решил гигант, разворачивая копьем невысокую насыпь. Он старался пригибаться к земле. Его никто не должен был здесь увидеть. Хотя вряд ли на мертвую землю занесет живую душу… Сюда скидывали казненных и прочих, кому не полагалось торжественных проводов в иной мир. Скоро показалась еще не полностью истлевшая рука мертвеца, объеденная червями. Морщась от отвращения, Эдэр раскопал страшный, в изгнивших лохмотьях полутруп-полускелет плюгавого бродяги, оттащил его на сухие ветки, приложил хворостом сверху, брызнул из фляги браги и запалил огниво. Повезло. Мертвая сушь сразу занялась пламенем, вспыхнула, отравляя окрестности зловонным дымом. Гигант отвернулся. Когда от трупа осталось немного, Эдэр подержал пару мгновений амулет девчонки над пламенем и присыпал землей голодные язычки огня. Затем, обжигаясь, свалил в покрывало череп и останки. Взвалив на плечо собранную в мешок тряпку, Эдэр направился к мегаполису. Сначала рысцой, но, завидев улицы и дома, шагом. Гигант вспомнил об осанке. Не стоило начальнику стражи бегать, запыхавшись, и вообще выказывать поведением суету и волнение. Сын командо вдохнул и выдохнул, удостоверился, что его лицо не выражает ничего, кроме привычного хладнокровия. Вовремя. – Здравствуйте, – склонил почтительно голову старик в широкой рубахе, выглянув из окна. – Приветствую, – кивнул ему Эдэр и прошел к улице, ведущей к городскому суду. * * * Дверь захлопнулась. От гвоздя в верхнем уголке по наличнику поползла трещина, и лишенная солнечных лучей комната вновь погрузилась в голубоватый свет, излучаемый пластиковой лампой. Слышно было, как гигант ураганом пронесся по саду, а затем все стихло. Эта тишина, как и все произошедшее, казалась нереальной. Пару минут назад я задыхалась от ужаса и ненависти к Эдэру, повиснув, как кукла, на его плече и тыкаясь носом в непробиваемую кожу его доспехов. Связанными, заломленными назад руками, пусть они и искололись докрасна искрами, мне было не достать до начальника стражи. И я кляла его страшно, насылая гнев духов и призывая бесов наказать его. Делала я это про себя, потому как не произносить «ни звука» он приказал с таким лицом, что было ясно: он точно язык отрежет. Еще до суда. В затылке у меня ныло, и тревога отдавалась болезненными волнами дрожи, проносящимися по телу. И меньше всего я ожидала вновь очутиться здесь. Не перед глосским судом, а в этой большой, плохо освещенной, сыроватой комнате без единого окна. Я попробовала сесть, но у меня, связанной, это никак не получалось. Болели кисти и плечи, вывернутые назад грубой рукой Эдэра. Я взглянула на Тима – тот таращился, потеряв дар речи. Обратив, наконец, внимание, что я ворочаюсь на топчане, будто червяк по пластику, он взял с полки нож и, усадив меня, перерезал веревки. – Спасибо, – шепнула я и принялась растирать затекшие члены. – Не за что, – Тим улыбнулся растерянно, а затем чуть более ободряюще: – Пожалуй, теперь, Лиссандра, мы в одной повозке по самые апельсины. – Какие апельсины? – не поняла я. – Это так, древняя пословица, – он небрежно махнул рукой и сел рядом со мной на топчан. Я даже не отодвинулась, пораженная настолько, что забыла думать о его щупальцах. Тим пробормотал: – Не знаю, что придумал Эдэр, но если я правильно понял, с этого момента ты, как и я, не принадлежишь ни к клану степняков, ни глоссов, ни мутантов и прочих. Для всего Диктората ты, Лиссандра, мертва. Да не смотри на меня так. Я сам труп. Я сглотнула. Все это не укладывалось в моей голове. Тим подскочил и принялся в волнении кружить по комнате, то и дело всплескивая руками: – Ну, Эд! Вот молодчина! Не ожидал! Обалдеть! Постой… но сам-то он как выкрутится?! Я молча наблюдала за мутантом, а потом потребовала: – Тим, объясни, что произошло. Тот подхватил табуретку и, поставив ее напротив меня, сел. – Понимаешь, девочка, можешь считать, что сегодня – твой второй день рождения. Эдэр спас тебя от казни! Восхищение поступком друга так и плескалось в карих глазах Тима. Я прокашлялась и возразила: – Но меня не приговорили к казни. Ведь суд еще не… Тим перебил меня: – Их суд – одно название. Скорее представление, на котором эти одуревшие от власти глоссы убивают инакомыслящих, да и просто иных… Оправдаться невозможно. Всем наплевать, были ли у тебя причины. Если их бесчеловечный закон говорит, что ты виновна, значит, ты – мертва. А уж какими изощренными способами они лишат тебя жизни, зависит от судьи, – по скулам Тима заходили желваки, нос как-то сразу заострился и улыбка превратилась в злобный оскал. – Поверь мне, глосский судья весьма изобретателен в плане пыток. – Тебя пытали? – ахнула я, боясь услышать утвердительный ответ. А у самой в голове мысли не уживались одна с другой. Жуткий верзила Эдэр, который всячески выказывал пренебрежение и чуть не изнасиловал в терме, спас мне жизнь? Почему?! Я еще не ощутила благодарности – слишком все было внезапно, но страх, накрывавший меня с головой еще пару минут назад, по каплям растворялся. А с ним и ненависть. Я ничего, абсолютно ничего не понимала! Казалось, от моего напряжения воздух в комнате раскалился и дрожал, словно над костром. Мутант тяжело вздохнул: – Моих родителей пытали. За то, что нарушили закон – сохранили мне жизнь. А потом их убили. Зверски. – А как же ты?.. – Меня спас Эд. Пять лет назад. Укрыл в своей тайнице. – Тим развел руки, проговорил горько: – И вот я здесь. Не свободный, не заключенный. Идти мне некуда. Любой житель Диктората, добропорядочный ремесленник или пьяный коллектор, сдаст меня страже или убьет сам, посчитав это благим делом. Я же мутант. – А если в горы? – предложила я, чувствуя, наконец, что могу нормально дышать. Надо было переключиться с нереального на что-то обычное, чтобы не по-двинуться умом. – Не вариант, – пожал плечами парень. – Мы жили с родителями высоко в горах. Но и туда забредают глосские отряды. Тебе не нужно рассказывать, какое это зверье? – Не нужно. Сталкивалась. Ну, а за горами? Может, там есть земля? – Вопрос я задала не просто так, а с тайным умыслом, подумав о побеге. Только теперь надо бежать туда, куда глоссам не добраться. Не требовалось семи пядей во лбу, чтобы понять: если меня, как и Тима, спас Эдэр, и для остальных Лиссандры из клана степняков больше не существует, значит, я целиком и полностью во власти этого бешеного верзилы… Та еще радость. Еще не известно, для каких целей он меня оставил. |