Онлайн книга «Девять с половиной»
|
– Плохо жила, – отрезал он. – Если спала с таким мерзавцем! – Угу, – поддакнула я и спросила: – Я вот только одного не пойму… вас что больше задевает – что спала или что с мерзавцем? – Меня ничего не задевает, – рявкнул он, въезжая в гараж. – Меня беспокоит твое неумение разбираться в людях! – Так вам же это на руку, – парировала я, начиная приходить в приподнятое настроение от нашей пикировки. – Иначе бы я у вас не работала! – Ты хочешь сказать, что и я мерзавец? – раздул босс ноздри, вытаскивая меня из машины. – Это не я, – открестилась, упираясь руками ему в грудь. – Это вы сказали! И нечего примазывать свои желания к моим возможностям! – Я не примазываю! – потряс он меня, вероятно собираясь вытрясти наружу мою совесть и заглянуть ей в глаза. Так вот, я для него приготовила сюрприз! Совесть у меня такого глубокого пенсионного возраста, что ничего не слышит на оба уха, особенно когда ей выгодно. – Да? – изумилась я странной логике. – И даже ни разу не захотелось меня в кровать затащить? И мыслишка такая не мелькнула? И холодный душ вы просто из любви к чистоплотности два раза за утро принимали? Ну и для бодрости духа, конечно. – Иди спать! – заорал Максим Александрович, отталкивая, словно не доверял самому себе. – Спокойной ночи! – пожелала я ему. Всем хорош мужчина, но рядом с ним – как на прицеле у снайпера. Вся будто на ладони. Помыкавшись из угла в угол по комнате, бессмысленно поглазев в телевизор и вяло полистав книжку, поняла, что сна ни в одном глазу. Поворочалась в постели и решила устроить себе маленький праздник жизни. Я смоталась в кладовку и притащила старую гитару, валявшуюся там, судя по пыли, со времен бурной студенческой молодости босса. Стряхнула пыль, настроила и пробежалась пальцами по струнам. Инструмент ныне почившей ГДР, на удивление вполне пристойный. Не то чтобы я очень уж увлекалась, но иногда душа просила чего-то, чтобы развернуться, потом свернуться и сплющить меня окончательно. Твое лицо в ладони я возьму, В твои глаза упрямо загляну. Твои глаза, как озерца любви… Так позови, ты слышишь, позови… Ты позови меня, ты позови… Ты искупай меня в своей любви, Я утону и больше не вернусь, Когда в глаза с разбега окунусь. Я Господа теперь благодарю, За то, что я люблю тебя, люблю. За то, что есть на свете этот свет, Что дарят мне глаза твои в ответ. И плохо мне теперь без этих глаз, Что в душу заглянули мне не раз, Что высветили нежность всю и боль, Что и во сне любовь всегда со мной. И лишь одно у жизни я молю, Когда узнала, что тебя люблю, – Чтоб свет твоих прекрасных серых глаз Во тьме веков до срока не погас. Ты позови меня, ты позови… Ты искупай меня в своей любви, Я утону и больше не вернусь, Когда в глаза с разбега окунусь…
[12] Стих грустный гитарный перебор, замолчала старая гитара. – Входите, Максим Александрович, – сказала я, оглядываясь через плечо. Он стоял в дверях моей комнаты, одетый для дома, – в темно-синих джинсах и серой футболке, держал в ладонях бокал с коньяком и не спускал глаз с меня, сидящей на кровати, лицом к окну, подогнув одну ногу под себя. – Спой еще что-нибудь, пожалуйста, – попросил босс. – Если хочешь, конечно. Я изогнула бровь, криво ухмыльнулась и, отвернувшись, снова коснулась струн. Ты обещал мне, что придешь… Слова красиво говорил… Но это ложь, пустая ложь… Ты врешь, но кто тебя просил? Ты говоришь, а я молчу… К чему мне слышать твой обман? Зачем мне ложь, смешная ложь? К утру развеется дурман… Я не ждала и все же жду, Бросаясь к двери на шаги… А вдруг не ложь и ты не врешь, Ведь я просила: «Мне не лги!» Когда придешь, скажу – ждала И слезы по ночам лила… Но это ложь, большая ложь… Тебе я тоже солгала… – звучала грустная старинная мелодия, рождающая воспоминания. Против воли заструились слезы. Слезы, накопленные за много-много лет. И вот такая малость дала им толчок. Если бы меня видели родные… Животики, наверное, надорвали бы. – Не плачь, Эля, – присел рядом Максим Александрович, осторожно стирая мокрую дорожку со щеки. – Он не стоит твоих слез. – Я плачу не о нем, – саркастически искривила я губы. – Я плачу о замкнутом круге, в котором живу и который не разорвать. – Всегда можно вырваться из круга, – заверил меня босс, не отнимая ласковой руки от моего лица. – Нужно только захотеть. – Вы не знаете, о чем говорите, Максим Александрович, – прошептала я, отстраняясь. – Есть вещи, которые неподвластно изменить никакому желанию. Только терпение, ожидание и боль. – Ты… – потянулся он ко мне и остановился. Помрачнел, одним залпом выпил коньяк и резко поднялся. – Спокойной ночи, Эля. Завтра не вставай рано, я сам управлюсь. – Посмотрим, – закрыла я за ним дверь за замок. Не потому, что я ему не доверяла. Я не доверяла самой себе. Так легко и заманчиво взять то, что предлагается от чистого сердца, и так сложно найти то, что действительно нужно. Я все еще на что-то надеюсь… Глава 17
Берегите родственников! Они могут встретиться с хрупкими женщинами! И сломаться. Амариллис Я проснулась в прекрасном настроении, но в полнейшем одиночестве. Скинув с себя мятые влажные простыни, вскочила и отправилась искать купальню. В жизни не поверю, что у Агилара тут не было хоть какой-то маленькой, вшивенькой купальни. Нашла. Немаленькую. – Мы все делаем по своему размеру, – пробормотала я, рассматривая просторное помещение с небольшим округлым бассейном, наполненным прохладной водой. – Только вот орехи колоть приходится какой-то тонкой мелочью! Жадина! Выкупавшись, я вернулась в покои и обнаружила около кровати аккуратно сложенный кафтан из алого шелка с золотой вышивкой, такие же шаровары, газовую накидку на голову, крепившуюся к резному золотому обручу, украшенному рубинами, и изящные туфельки без задников с загнутыми носками. Я натянула на себя кафтан и шаровары, проигнорировав все остальное. Почему-то необходимость закрыть волосы и обуться вызывала во мне необъяснимую нервную дрожь. Я подумала, что если мой инстинкт позволил мне дожить до этого момента, то сейчас не будет устраивать себе отдых, чтобы в результате отдыхать уже без меня. |