Онлайн книга «Симода»
|
– У нас много земли, – говорил мичман Зеленой. Сразу разговор утек совсем в другую сторону по ряду офицеров, шедших гуськом за адмиралом. – Мы им строим судно – вот наша уступка! – Уйти немедленно и прервать переговоры! Мысли и фразы тем отрывистей, чем сильней устаешь. Жарко, горы – то вверх, то вниз. – Они очень умело шантажируют китайцев, – говорили сзади. – Провокация, а затем наказание и насильственный ввоз опиума как штраф... Сделал тот, кто выиграл. Другой голос говорил о Пьющих Воду, как один матрос принес рис в такую семью. – И в Англии это есть, – сказал Путятин. – Но не Пьющие Воду, там и воды такой нет, как здесь... «Дышащие Воздухом»! Так называются батраки, изъезженные старые кони, костистые и обычно рослые, изношенные люди, с волосами, как пакля, харкающие кровью или угольной пылью. Кроме права дышать воздухом, у них нет никаких прав. Их дети, подрастая, пополняют собой лондонские тюрьмы и трущобы. «Дышащие Воздухом», господа! Все смутились и умолкли. Адмирал перебил весь разговор про Японию. «...Морозные окна в иглистых льдах, за ними в голубизне зимнего вечера льды Невы. Сильные девичьи руки пробегают по клавишам, и жадно ждешь музыки, угадывая ее за первыми таинственными аккордами». Путятин молчал. Память о переговорах еще была свежа. Голова высвободилась на время, и можно запросто поговорить на пешем переходе в лесу со своими офицерами, которых как бы впервые видишь, – так отчуждало все эти годы Евфимия Васильевича заботившее дело. Он сам полагал, что в Императорской гавани надо строить порт и город. Но центр нового края должен быть южней, где-то близ гавани Посьета, где бухты не замерзают либо замерзают ненадолго. Но для этого надо выговорить себе права, вернуть те земли. Только там! Но нельзя мечтать, а тем более говорить про это офицерам. Их рассуждения на эту тему – распущенность, маниловщина! Почему? На этот вопрос Путятин в мыслях не желал бы отвечать. Он знал, почему... – Когда два десятка артисток танцуют и подхватывают все свои арсеналы шелков и кружев до подвязок и их общее форте до крика, что-то ошеломляющее, а все вместе грациозно и пикантно... – Да, какое зрелище! Скажите! – А вы знаете, что у японцев гейши исполняют сцены раздевания догола... – Вы видели? – Нет. Но Кавадзи обещал показать. – Это, может быть, в Европу надо перевезти, и там открыть кабаре с гейшами. – Как будто европейских артисток нельзя научить! Им же не много осталось снять... Туники и диадемы, верховая езда, балы и опера, рождественские вечера – все это трогательно и интересно. Верочка выросла в деревне. В детстве она бегала без надзора с детьми крепостных, даже ездила верхом поить крестьянских лошадей. Она развилась в деревне. Любила читать рассказы Тургенева и даже сказала однажды Алексею, что вот, мол, во многих книгах изображается светская жизнь или битвы, воинственные подвига, великие преобразования, а как бедны мыслью многие такие книги по сравнению с рассказами Тургенева о ничтожных, казалось бы, рабах. Какой высоты современной мысли достигает Тургенев в изображении бедных крестьян! И у него в рассказах, как это ни странно, простор уму. Да, это был их милый мир, может быть, бедней, чем мир «света», но в котором, как в рассказах Тургенева, был простор для мысли и чувства. На повороте дороги встретились лейтенант Энквист, матросы Маточкин и Рудаков и мецке Танака. Матросы и японцы встали в ряд и вытянулись. Энквист рапортовал. Путятин спросил про Лесовского. – Степан Степанович был болен. Сегодня первый день как встал. Дорогу дальше размыло, надо идти вниз и по берегу под обрывом. Александр Сергеевич там ждет, приготовлены баркасы. Японцы уже известили Лесовского и Мусина-Пушкина, что посол приближается и что он с успехом заключил договор. Они придавали большое значение прибытию посла и намекали офицерам, что надо устроить торжественную встречу. – Хотели сами устроить церемонию, но мы взяли на себя... – А где Степан Степанович? – Он упал на стапеле, чуть спину не сломал и отлеживался эти дни. Адмирал велел задержаться матросу Маточкину. Энквист пошел вниз с Посьетом. – Что у вас нового? – спросил Путятин. – А вот пойдете на шлюпке, ваше превосходительство, так все увидите. Климат тут плохой. Онемеют голени, все болеют. – А в лагере? – Все пока слава богу... Все живы. – А корова дает молоко? – Корова доится. Только Пушкин арестовал Берзиня и отставил от дойки. – Как? – остолбенел Путятин. – За что же? – Не могу знать. – Кто же за ней ходит? – Да все! – Что же с капитаном? – Был в жару, да сегодня уже поправился, но доктор не велел выходить из дому, а он уж кричал... Я слышал... – А Колокольцов работает? – Они также на квартире у старосты и вместе работают хорошо. – У старосты? – переспросил Путятин. Оставалось каких-нибудь полверсты, и пока их идешь, еще можно чувствовать себя простым человеком. – Алексей Николаевич, и почему вы все стараетесь знакомиться с японками, а нет у вас дружбы с самими японцами? «Вы сами ведь тоже не с англичанами дружны, а англичанку выбрали!» – хотелось ответить Леше. – Вот я... японцам посоветовал лучших и самых разумных плотников отправить в Европу или Америку учиться. Это будущие инженеры и строители новой Японии. Так? – Да, так точно, Евфимий Васильевич! – Почему же ни у кого из вас нет дружбы с ними? Посмотрите в будущее. Уйдем и будем хвастаться победами над дамами! – А вы подружились с кем-нибудь из японцев, Евфимий Васильевич? Они ведь народ уклончивый... – А японки не уклончивы? Я когда-то дал вам приказание и совет, еще на корабле, обучаться японскому языку у Гошкевича. Тогда вы на меня посмотрели, как американцы говорят, с синим видом, а теперь благодарны мне. Японский язык еще как вам пригодится! Хотя и не всегда для дела! Вот теперь я даю вам совет: подружитесь с молодым энергичным японцем, у которого есть будущее. Это нужно и вам, и России! Ведь вам придется жить с соседями. Вот отец Махов подружился с бонзами, Гошкевич – с докторами и учеными. Азию надо изучать. Из-за невнимания к азиатским странам, из-за нашей провропейской устремленности, из-за неумения отличать великие страны Азии и великие цивилизованные народы от племен, обитающих в лесах, мы можем быть ввергнуты в ужасные несчастья. Какая-то, мол, отсталая цивилизация... Подумаешь, столько-то ей тысяч лет! А мы Европа, с пушками и с театрами. Конечно, хорошо, певицы хорошие, и балет есть. Но знать, изучать, увидеть, найти в каждом народе то, что заслуживает уважения... И тогда не будет неожиданной резни, не прорвется веками накопленная обида. Дружите. Изучайте. Знайте. И жандармы для вас не помеха. Им надо объяснить, у них тоже есть головы на плечах. |