Онлайн книга «Симода»
|
– Хи-хи... Мацу! Акамацу [14], – угодливо, но с оттенком настороженности отвечал Ябадоо. – Ий дес [15]. Длина два дё [16], пять сяку [17]. Ширина восемь сун [18]. Толщина два сун. Как заказывал адмирал для водяных рамок. Над доской Колокольцов задержался, взял топорик у матроса и слегка постучал. – В доске трещина! Ябадоо выслушал перевод, и лицо его мгновенно сменило выражение почтительности на оскорбленность и гнев и сразу же опять стало смеющимся и угодливым. – Пожалуйста, посмотрите со всех сторон. Японцы-рабочие перевернули доску. – Цена? – Четыре бу, семь рин и шесть мо... – Дальше. – Сосна. Цельное дерево. Длина два дё, пять сяку. Толщина пять сун. Крепкая. Цена восемь бу, три рин и три мо. – По размерам красная цена ей четыре бу, а не восемь! – отвечал Колокольцов. – И это не мацу. Это хиноки – кипарисник. Вот мацу! – показал он на соседнее бревно. – Мацу – сосна! Вот черная мацу, вот красная мацу. Вы строите свои суда из хиноки. Мы испытаем дерево хиноки. Колокольцов углем ставил знаки на бревнах и брусьях. – Круглая сосна. Длина пять дё, четыре сяку и пять сун, – продолжал Ябадоо. – В начале окружность шесть сяку и девять сун. В конце – два сяку и девять сун. Цена два хон четыре бу пять рин и два мо. – Мо – это медяшка с дыркой? Их в бу чуть ли не две тысячи? Услыхав такой ответ, Ябадоо порадовался. Он любил точность. Да, у нас с точностью до мо все считается. Мы не такие широкодушные, чтобы пренебрегать хотя бы единым медным мо. – Татноскэ-сан, – обратился Колокольцов к переводчику, – хон – это золотой слиток? – Нет. Хон – серебряный слиток. Золотой слиток, из китайского яркого золота, называется чан-кин. Ябадоо довернулся к сосновой доске и стал уверять, что нет трещины. – Я знаю, что говорю. Скажите ему, барон, что он дурак. Шиллинг никогда не стеснялся выказать неуважение кому бы то ни было, если надо для дела. Он в самом деле все точно перевел, и Татноскэ с видимым удовольствием перевел в свою очередь. Глава хэдских рыбаков спокойно поклонился. – Спасибо. Благодарю за такие слова. – Дальше. Что за треугольный брус? – Сосна. Ширина семь сун, но в средней части ширина один сяку и шесть сун. По заказу адмирала таких две штуки. – Икура дес-ка? [19] – О-о! – Ябадоо вытянул дряблое лицо. Он как бы опасался теперь назвать цену. На другой день, когда Колокольцов с переводчиком и Ябадоо явились в храм Хосенди, адмирал с всклокоченными волосами сидел за столом над вычерченными картами. Рядом с ним красный как рак штурманский поручик Елкин. Площадка, которую накануне показали японцы, негодна. – Японцы лупят с нас бешеные деньги за каждую поделку и за любое бревно, – заговорил Колокольцов. Вызвали Эгава – дайкана, усадили за большой стол и подали чай. Чин со свистом потянул горячую жидкость. – Переведите ему, барон, – велел Путятин. Эгава выслушал. – Еще надо оплатить стоимость перевозки деревьев – пять хон четыре бу и шесть рин, – ответил дайкан. – И сколько мо? – осведомился Колокольцов, зная, что мо – это примерно четверть гроша. – Ни одного мо. – Эгава сделал вид, что не чувствует насмешки. – Они с ума сошли! – заговорил Мусин-Пушкин, сидевший за шканечным журналом на дальнем конце стола. Оп захлопнул черную тетрадь. – Прошу Эгава-чнн принять мое заявление. Вокруг лес на горах. Рубщики у нас есть. Эгава сморщил лоб и поднял брови, словно его осенило, он как бы только сейчас все сообразил. – Мои матросы будут рубить сами, – сказал Путятин, – но поставка бревен силами ваших рабочих и обработка должны продолжаться. Откуда вы доставляете лес, если он так дорого нам обходится? Эгава не имел права отвечать. Лес растет в глубине страны. Все, что находится на расстоянии семи ри от места пребывания эбису, строго сохраняется в секрете. Накахама Мандзиро, приехавший из Америки, объяснял Эгава, как это глупо. Иностранцы видят плохое вооружение японских воинов, а мы скрываем от них сосны и овраги в лесу. Но как же им объяснить тогда высокую стоимость материалов? Получается, что мы нечестно берем лишнее с потерпевших крушение. Это не по-рыцарски. Государство не осакский рынок, где с каждого дерут. Эгава объяснил, что по берегу моря растет хороший лес на горах. Адмирал прав. Гораздо лучший лес растет в долине, за горами, его приходится рубить, вытаскивать к реке, сплавлять до моря, по морю гнать бревна в Хэда и вытаскивать на плотбище, где вчера был адмирал. Там адмирал видел работающих плотников, выполняющих заказы России. Бревна и поделки из этого леса сегодня принимали Колокольцов-сан и Ширигу-сан. – Ну? – спросил адмирал у Елкина. – Что вы придумали? – Все то же! – отвечал Елкин. – Где площадка? – Аввакумов уверял вас, что удобного места нет, надо вырубать площадку в горе или уходить. Вот карта бухты Хэда. Я лично, осмотрев все берега, заявляю, что без больших земляных работ удобной площадки не расчистим. – Что вы меня пугаете? Я ничего не боюсь. У меня полтысячи матросов, возьмут лопаты... – Я говорю, Евфимий Васильевич! А вы сказали, что Аввакумов лодырь, хотя и хороший плотник, и что надо было послать заранее офицера. Вот вся бухта перед вами, я говорю, что место есть, не такое, как они вчера показали, а укрытое за скалами в глубине ущелья, но... – Я не хочу тут им больше ничего строить! – воскликнул адмирал. – Им надо больше, чем нам, а что они? Эгава бровью не ведет! Все жилы выматывает. Они ничего не приготовили! Если бы не Ота-сан, мы бы голодом сидели. – Они боятся не угодить вам, Евфимий Васильевич, – сказал Пушкин. – Из вежливости предложили такое место, чтобы от квартиры вам недалеко ходить. – Глупости! Это место открытое, каждому с моря будет видно, что строится корабль! – У них отменные плотники, – напомнил о своем Колокольцов. – Работают аккуратно, заказы выполнили раньше срока. У них заготовка для киля обработана. Я предлагаю принять все по назначенным ценам условно. |