Книга Москва, я люблю его!, страница 49 – Дарья Лаврова

– Я очень хочу, чтобы ты ошибался. И чтобы Аня была счастлива. Я обещаю не звонить тебе.

Я натянула куртку, завязала шарф и с двумя чемоданами вышла из медцентра, где прожила вместе с Русланом чуть больше двух месяцев. Когда-то, два года назад, когда я заканчивала школу, а он учился в медицинском колледже, нам было хорошо вместе. Руслан говорил, что однажды утром после хорошего секса мы соберемся и подадим документы в загс. Не планируя, не анализируя, не покупая дорогих платьев и костюмов, не заказывая фотографа, не бронируя ресторан на семьдесят человек.

Теперь у нас были разные пути. Свой Руслан уже нашел.

А я своего еще не знала.

От медицинского центра до метро я шла пешком, потом долго стояла у входа, пила холодный клюквенный коктейль и курила, вспоминая себя год назад.

Всего лишь год назад мы с Оксаной – знакомые не более часа – купили по банке этого кислого до скрипа в зубах коктейля на Савеловском вокзале и, щурясь на солнце, выпили его, не говоря ни слова. Впереди была неизвестность длиной в пять лет. Хотелось сидеть вот так, греться низким градусом, смотреть со стороны и не делать шаг вперед. Черт знает, что там будет.

Так и сейчас – я стояла у метро, думала, как жить и что делать дальше. Не было ни боли, ни слез, ничего – только пустота со знаком бесконечности и вопрос – зачем все это было нужно? Мне, Руслану, Игорю Солодову или еще кому.

Разобраться, посидеть, подумать – найти точку невозврата, когда мы перестали замечать друг друга, говорить вечерами в темной кухне, обсуждать личные и общие проблемы, признаваться в любви утром по СМС, заниматься любовью, целовать на ночь и засыпать без снотворного.

Страшно тонуть в болоте мыслей о прошлом. Не успеешь начать, а уже захлебываешься, барахтаешься, кричишь, зовешь на помощь, давишься грязью, кашляешь, но уже знаешь – никто не поможет.

Больнее всего вспоминать хорошее.

Я затоптала сигарету носком тесной туфли и спустилась в метро.

Пункт назначения один – общежитие. Больше мне ехать было некуда.

В метро я вспоминала вчерашний сон. Мне снилось, как кошка снесла два яйца. Одно из них разбилось. Второе я поймала и стала отмывать под водой. Яйцо было большое и прозрачное, как застывший мыльный пузырь.

– Кошка – это ты сама, – ответил Руслан, зажигая очередную сигарету. – Два яйца – это два дела. У нас уже были отношения, но ничего не вышло. Яйцо разбилось. Сейчас ты хочешь все исправить и отмываешь яйцо. Оно прозрачное, почти невесомое и хрупкое, но в то же время чистое, искреннее, настоящее. Может, ты что и отмоешь, если будешь продолжать его мыть, но не обещаю, что это продлится долго, и не факт, что у тебя получится отмыть. Вдруг тебе будет это не нужно?

Я больше не любила Руслана, но и не знала, как жить без него.

Когда я приехала в общежитие, в ванной стояла девушка в одних трусах и самозабвенно терла лицо махровым полотенцем.

– Привет, – сказала она, расправляя мокрые волосы. Алла училась в параллельной группе. – Меня к вам подселили. Позавчера вечером. Вещи потом перетащу. А ты чего такая усталая?

– Не выспалась, – вздохнула я, проходя в комнату. – И устала.

Очень устала.

Я оставила чемоданы в комнате и вышла в коридор. На общей кухне в одиннадцать вечера никого не было. Я набрала номер Солодова. Мне нужно было завершить начатое. Игорь ответил сразу.

– Я просто хотела тебе сказать кое-что. Летом я тебе звонила и писала, но ты был недоступен, а письма возвращались обратно. Я была беременна от тебя, пять недель. Меня сбила машина на Первомайской. Я потеряла ребенка. Просто хотела, чтобы ты знал.

– Ты в этом уверена? – спросил Игорь. – Не может быть.

– Значит, ты думаешь, я тебя обманываю?

– Ты на часы вообще смотришь? Первый час ночи.

– Я была от тебя беременна. Ты слышал?

– Мари, не нужно, – будто равнодушно отмахнулся Солодов. – Все равно это ничего не изменит. Или не изменило бы.

– Ясно, – ответила я и положила трубку.

Этой ночью с пятого на шестое ноября я до двух часов утра проревела на темной кухне шестнадцатого блока, сидя на полу и удаляя сообщения из телефона. Его – мне, и мои – ему.

Теперь я точно знала, что все сделала правильно.

На телефон пришло СМС. Писали, что баланс менее пятнадцати рублей. Лифт медленно шумел с верхних этажей. Я смотрела, как уменьшаются числа на мутно-желтом электронном табло. Звуковой сигнал раздвинул двери. Передо мной стоял Миша.

– Ты к нам надолго? – спросил он и нажал первый этаж.

– Надеюсь, что да. Хватит с меня переездов.

– Ты в магазин?

– В два часа ночи… Нет, деньги на телефоне закончились. Положить надо.

– У меня в воскресенье турнир по картингу. Поедешь со мной?

Стоя перед терминалом оплаты и набирая цифры своего номера телефона, я подумала и ответила ему:

– Поеду.

Миша улыбнулся и протянул мне бутылку пива. Я сделала глоток и вызвала лифт. Миша нажал на седьмой этаж и повернул голову ко мне. Казалось, я видела нас со стороны, будто в самом начале или в самом конце какого-то неоднозначного, странного фильма.

Мы стоим рядом в вонючем лифте, посередине, в линию, плечом к плечу. По очереди пьем из одной бутылки. Я смотрю прямо. Миша поворачивает голову, смотрит мне на висок или чуть ниже и улыбается. Я смеюсь, он отворачивается. Дальше все повторяется, только наоборот.

Лифт остановился.

Мы договорились созвониться днем.

Я вышла, Миша поехал к себе.

По дороге до своей комнаты по темному коридору, в конце которого скрипела дверь на общий балкон и светились созвездия редких окон соседнего корпуса, я закрывала глаза и мысленно пыталась представить, что сейчас делает Миша.

Как он поднимается на свой двенадцатый этаж, допивает бутылку пива, идет в свою комнату, садится за компьютер и открывает страницу ВКонтакте, быстро читает новости, отвечает на два сообщения и идет в душ.

Я же в это время захожу в свою комнату. Моя соседка смотрит какой-то сериал на маленьком нетбуке, который может легко поместиться в папку для бумаг. Я копаюсь в сумке и достаю свою единственную туалетную воду. Брат подарил на пятнадцать лет.

Миша выходит из общего душа с оранжевым махровым полотенцем на бедрах и медленно возвращается к себе в комнату по темному коридору двенадцатого этажа. Он смотрит в сторону общего балкона, дверь на который не закрывается, и видит расплывчатые огоньки окон соседнего блока.

Я стою пятью этажами ниже на балконе, бросаю вниз флакон туалетной воды, он падает на козырек крыльца с тихим глуховатым звоном, будто был вовсе не из стекла. Я курю, глядя на студенческий городок, тонущий в ноябрьской ночи. Вижу, как темный силуэт Миши движется по коридору, слышу его шаги, чувствую запах геля для душа.