Онлайн книга «Жизнь на грешной земле»
— Долгонько плыли, — произнес Савва Болдыря. — Успели-таки, — воевода ткнул костылем в небо. — Измучились. — Князь потер спину. — Поясница замучила. Баньку бы… Страсть попариться люблю. — Истопим, — улыбнулся Черкас Александров. Меж тем причаливали другие струги. — Матвей, веди казачков на разгрузку, — сказал Ермак. Тот побежал к казакам. А Болховский сказал: — А и стрельцы мои управятся. Венички — они легкие. — Какие венички? — Обычные, березовые… Стрельцы уже несли на берег огромные связки веников. Потом такие же связки понесли казаки. Несли и несли. Толпами шли от стругов пустые стрельцы с одними пищалями. — Атаман! Никакого припасу съестного они не привезли… — Как… не привезли?! — Ермак обернулся к Болоховскому. — Так Строгановы сказали, что у вас тут склады лопаются… — Да ты понимаешь, — Ермак яростно затряс Болховского за грудки, — что нам теперь всем грозит? — Убери лапы! — взвизгнул Болховский. — Как смеешь?! Я — князь, а ты — мужик вонючий! Государю вот отпишу про тебя! — Не успеешь! С голоду подохнешь! И Ермак, отшвырнув воеводу, в ярости зашагал от пристани. За покрытым толстым слоем изморози окном свистит метель. Ермак меряет шагами комнату. У печки жмется воевода Болховский — отощавший, похудевший, недавно еще налитой жиром подбородок висит складками. — Ну, сколько твоих стрельцов с цинги да с голоду пало? — Близко к сотне уже, — виновато проскрипел воевода. — Да казаков с полсотни. Из Кашлыка не выехать, не въехать. Кучум да зима заперли нас тут намертво. А зиме половина только. Теперь-то понял, что наделал твой Строганов? Болховский, помрачнев, промолчал. Воет метель, крутит снежные вихри между многочисленными сбитыми из жердей могильными крестами. Мимо кладбища двигается кучка всадников во главе с Кольцом, гонит перед собой какого-то человека в татарской одежде… …Иван Кольцо вталкивает его в комнату, где находятся Ермак с Болховским. — Вот, под самую стену пришел. От бывшего Кучумова карачи, говорят, мимо татарских заслонов пробрался. — Ну? — вскинул глаза Ермак. — Мой хозяин кланяется вам. Вот знак его, чтоб вы верили мне. Татарин подал золотой полумесяц на золотой цепочке. Ермак повертел в руках этот предмет. — Черт его знает, что за знак. — Я видел такие, — сказал Болховский. — Это знаки всяких больших татарских людей. — Ну и с чем ты пришел? — Мой хозяин помощи от непобедимого Ермака просит. — Какой помощи? — Из южных степей царевич Алей ведет на карачу большое войско. Без огненного боя моему хозяину не устоять. А потом Алей пойдет на Кашлык. — А есть у этого твоего хозяина хлеб, мясо? — сверкнул голодными глазами Болховский. — Хлеба нет, а мяса много, рыбы много. Собакам кормим. — Собакам! — простонал Болховский. — Ладно, ступай. Кольцо выпустил татарина, сам остался. Помолчали. — Черт его знает, что и думать, — проговорил Ермак. — С одной-то стороны… А ежели подвох? — Да с осени ж еще карача этот завраждовал с Кучумом! — умоляюще произнес Болховский. — Мясо там, рыба… — Может, и подвох, — задумчиво проговорил Иван Кольцо. — Но с другой-то стороны… Может, рискнем, а? Полсотни конников ты бы мне дал… — Последние ж кони! — А ежели Бог даст, разгоним с карачой Кучумово войско? Рискнем?! — Без согласия круга не могу, — после некоторого раздумья проговорил Ермак. — Объяви — собрать круг! Кольцо, пожав плечами, выходит. Раздаются мерные удары большого барабана. Исхудавшие, хмурые казаки медленно и молча собираются на площади. Под барабанные удары Ермак выходит на середину круга, снимает шапку, кланяется на четыре стороны… День был холодный, мела снежная поземка. Солнце уже садилось, окрашивая снега в кровавый цвет. С площади небольшого минарета всматриваются в вечернюю мглу карача и Заворихин. Вдали показалась из-за леса вереница всадников. — Едут! — воскликнул Заворихин. — Их человек с полсотни. — Кто их ведет? Ермак?! — с надеждой спросил карача. — Не вижу, погоди… Впереди атаман Кольцо вроде. Ух! — Заворихин в ярости стукнул кулаком по перилам, ограждающим площадку. — Ну, да и это добыча немалая. Карача с приближенными встречал приезжих у открытых настежь дощатых ворот своего небольшого городка. Все были при оружии. Все низко склонились в поклоне и так стояли, пока Иван Кольцо не спешился с заиндевевшего коня. — Это сам атаман Кольцо, — сказал татарин-проводник. — Я приветствую славного атамана, — разогнулся карача. И сделал приглашающий жест рукой: — Прошу. С площадки минарета за въезжающими наблюдал Заворихин. — Прошу, — опять в поклоне откинул руку карача, приглашая в помещение, и вошел туда вслед за Иваном Кольцом. Это была просторная прихожая следующего большого помещения. Через широко открытую дверь было видно, что оно устлано дорогими коврами и уставлено щедрыми яствами. Прихожая быстро наполнилась казаками и татарами. Казаки были, как и татары, при одних саблях. — В честь встречи я даю тебе, славный атаман, большой той. А где вино, там никакого оружия не надо. Карача отстегнул свою саблю, бросил в угол. То же самое сделали все татары. Сняв было свою саблю и Кольцо, но потом нахмурился, тревожно оглянулся. У Карачи шевельнулись брови, он обиженно проговорил: — Все твои люди, атаман, могут пировать с оружием. Прошу, — в третий раз согнулся карача, приглашая на пир. …И вот пиршество в полном разгаре. По стенам горели жировики. Казаки привычно сидели по-татарски прямо на коврах, рядом валялись отстегнутые, мешавшие им сабли. Вино лилось рекой, красивые служанки ходили меж пирующих, подливали им из длинногорлых кувшинов. Пьяненькие казаки начали пощипывать служанок, то и дело слышался женский визг и хохот. Слуги оттаскивают захмелевших татар. — Если атаман позволит, я каждому дам по наложнице, — сказал карача, сидящий рядом с Кольцом. — Не-е, мы не баловаться прибыли. — Дык что же не погреться об бабу, атаман? |