Книга Волынский. Кабинет-Министр Артемий Волынский, страница 19 – Зинаида Чиркова

К царице подбежал губернатор, запачканное сажей и копотью нижнее бельё его являло собою жалкую картину.

— Матушка-царица, — кинулся в ноги, — не знаю, как сей случай случился. Не обессудьте, сам без крыши теперь...

— Бог не оставит, — пожалела его Прасковья.

— Рядом домик царский, доспите там, — низко кланяясь, проговорил губернатор. — Бес попутал, кто знает, оставил свечку, или кто трубку курил да забыл погасить...

Он дрожал мелкой дрожью, не от холода — пламя согрело всю окрестность двора.

— Провожу, милостивая государыня, — рабски кланялся губернатор.

— Да где там, сами дойдём, — оттолкнула его царица.

Дом Петра действительно был в двух шагах. Дверь им открыл заспанный денщик, почтительно провёл внутрь. Вчетвером протолкнулись они в низенький тесный домик, всего о двух комнатах.

Пётр уже не спал, сидел у стола и что-то писал.

— Прими погорельцев, царь-батюшка, — склонила полную шею Прасковья.

Пётр вскочил, отшвырнул перо, голова его мелко и часто затряслась. Прасковья испуганно отпрянула.

— Что, что? — закричал Пётр. — Где горит?

— Одни головешки остались, — степенно сказала Прасковья.

Пётр заметно успокоился, голова его перестала трястись, он разглядел Прасковью и дочерей её.

— Губернаторский дом погорел, — объяснила царица. — Едва с дочечками выбралась...

Пётр кивнул денщику, тот живо постлал в соседней комнате кошму. Пётр жестом руки указал погорельцам:

— Досыпайте! Белым днём домой поедете...

Они ввалились в тесную низкую комнату, дружно повалились на кошму. Дверь в кабинет и спальню Петра захлопнулась.

Анна всё никак не могла уснуть. События дня и ночи разогнали сон, она украдкой, оглянувшись на сразу заснувших мать и сестёр, подошла к двери, тихонько приоткрыла её.

Пётр опять сидел у стола, что-то писал. Анна протиснулась в дверь, осторожно приблизилась к самому столу.

— Батюшка-дядюшка, — робко сказала она, — ещё только рассвет, а ты уж на ногах...

Он поднял голову, весь ещё в думах о написанном, разглядел её далеко не сонное лицо и отложил перо в сторону.

— Кто рано встаёт, тому Бог даёт, — строго произнёс он.

Она смотрела на него — смуглое лицо, как у неё, только рябинок нет, усы коротенькие, чёрные, высокий лоб и маленький подбородок.

— А ты чего не угомонилась?

— А не хочется, — просто улыбнулась она. — Столько всего навидалась...

— Понравился мой Парадиз? — Лицо его осветилось улыбкой.

— Ой, какой красивый, — улыбнулась она снова. — А вода — я сроду столько воды не видела. И таково-то плыть хорошо, не тряско, и всё кругом видно. А берега зелёные, и лес кромкой...

— Ах, братец Иван не дожил, чтоб посмотреть, какая девица выросла, — вздохнул Пётр.

— А я и не помню батюшку, — доверчиво сказала Анна. — Не знаю, каков был. Мала ещё была, как он преставился...

— Зато теперь, как гренадер, вымахала, — ласково ответил Пётр. — Небось, на уме женихи одни да наряды...

— Нет, батюшка-дядюшка, что уж там наряды. А вот увидеть бы Адмиралтейство — каково там? Золотая такая иголка в небо воткнулась, со многих вёрст видать...

Пётр странно поглядел на племянницу.

— А что ж, поеду завтра туда, тебя с собой возьму, — сказал он.

— А что ж, там и корабли целые делают?

Пётр опять странно посмотрел на племянницу.

— Корабль, прежде чем сделать, начертить надо...

Она изумлённо распахнула свои карие серьёзные глаза.

— Хочешь, покажу, какие чертежи, — почему-то спросил Пётр.

Он и не думал ничего показывать этой рослой девице, но её серьёзные глаза как будто толкнули его.

— Ой, да ведь тебе, батюшка-дядюшка, недосуг, верно, — промолвила она.

Но он уже сорвался, порылся в высоком ларе и вытащил большие листы бумаги. На них чернели рёбра и остовы рисунков. Анна удивлённо вперилась глазами в них.

— Рёбра такие у корабля? — спросила она.

И Пётр начал объяснять ей строение судна: не было для него большего удовольствия, как видеть, что кто-то интересуется его детищем.

Она переспрашивала его, разбиралась в рисунках, и уже произносила какие-то чисто морские слова, не заметив, что переиначивает его слова. Пётр увлёкся и до самого яркого белого дня проговорил с племянницей.

— Жалко, что не мужеского ты полу, — сказал он ей на прощание, — послал бы я тебя в навигацкую школу, и водила бы ты корабли по синему морю... Троюродных братьев своих послал туда, да не шибко стараются.

— Я бы старалась, — пригорюнилась Анна.

— Жалко, что девка, — с сожалением повторил Пётр. — Ну да, может, суженый будет моряком...

— Что вы всё только о замужестве! — рассердилась вдруг Анна. — Что ж, девке только и доля — замуж выйти да детей рожать?

Пётр задумчиво поглядел на строгое лицо Анны.

— Может, и придёт время, когда и девки в моряках ходить будут, — проговорил он. — Скажи спасибо, что теперь хоть не сидите сиднем в теремах, а людей видите да в ассамблеи ходите.

— А что в них хорошего, в ассамблеях, — сказала она, — прыгай по паркету наборному да пей за столом.

— А ты девка серьёзная, — засмеялся Пётр. — Ну иди, некогда мне, ещё надо Шереметеву грамотку написать...

Много раз вспоминался ей потом этот ночной разговор с царём. Больше такого случая не представлялось.

Ехать в Адмиралтейство царица Прасковья и две её дочери Екатерина и Прасковья наотрез отказались.

— Чего мы там не видели, — сердилась царица, — вонь и так стоит над всем городом, тухлой рыбой да водой тянет изо всех окон. А там ещё и работный люд — вовсе провоняешь...

Но перед Петром отговорилась нездоровьем. Он и сам был не совсем здоров — схватила лихорадка, но держался бодро. Зато Анна с охотой поехала с Петром.

Увидев её, Пётр скорчил мину, до того удивлённую, что Анна не скрыла своего замешательства. Она нарядилась мальчишкой. На буерах Пётр всех их заставил одеться в голландские костюмы — короткие юбки, тугие лифы, буйные белые рукава. Теперь и Анна решила удивить батюшку-дядюшку. Она надела такие же, как у Петра, короткие штаны, подвязала чулки бантами, башмаки на её большую ногу нашлись у старого губернатора, а кафтан и шляпу она и вовсе сняла с одного из придворных.

Сперва Пётр даже не узнал её.

— Что за молодец? — удивлённо вскинул он глаза на Анну, когда она появилась из дворца Прасковьи перед его каретой.

Невольно подумалось о Прасковье: вот ведь молодуха-вдова, не успела приехать, а уже обзавелась таким молодым пажом.