Онлайн книга «Вокруг трона Ивана Грозного»
— Митрополит Филипп свят делами и сердцем. И всё же нашёлся один клеветник, более всех прежде уважаемый Филиппом и даже по просьбе же самого Филиппа занявший его место настоятеля — игумен Паисий. Он в клевете увидел возможность выдвинуться в епископы, а то и получить сан архипастыря. Привезли Паисия в Москву. Он на Соборе иерархов церкви повторил всё, что сам навыдумывал и что ему услужливо подсказали. Митрополит Филипп смиренно слушал клевету, не оправдываясь, только сказал игумену-клеветнику, когда тот умолк: — Злое сияние не принесёт тебе плода вожделенного, — повернувшись к Ивану Грозному, который присутствовал на скоморошьем игрище, подал ему жезл пастырский и заговорил твёрдо: — Ты считаешь, государь, что я боюсь тебя? Не боюсь я и смерти. Лучше умереть невинным мучеником, нежели в сане митрополита терпеть ужасы и беззаконие сего несчастного времени. Твори, что тебе угодно, без моего благословения. Сделав малую паузу, давая тем самым понять, что с государем у него больше нет никаких дел, обратился к собравшимся слушать клевету на него: — А вы, служители алтаря, пасите верно стадо Христово! Готовьтесь дать отчёт о делах своих Всевышнему! Страшитесь царя небесного, ещё более земного! Филипп снял белый клобук и мантию митрополита, хотел отдать их царю и удалиться, но Иван Грозный остановил его: — Не тебе судить себя! Жди суда Собора! Царь своим словом принудил его облачиться в святительскую одежду и продолжать архипастырскую службу. Расправу Иван Грозный назначил на день архангела Михаила — 8 ноября. Назвал он расправу назидательной. В храм Успения, в самый разгар торжественного богослужения ворвались опричники в доспехах во главе с Фёдором Басмановым. Он держал в руках свиток. Народ, битком набившийся в храм, несказанно удивился такому святотатству, но это было лишь началом трагического фарса. — Читай! — ткнул свиток псаломщику Басманов. — Читай во весь голос! Псаломщик, спотыкаясь на каждом слове, начал читать приговор Собора духовенства Филиппу. По этому приговору его лишали архипастырского сана за государственные измены — псаломщик ещё не закончил читать, а опричники уже срывали одежды святительские с Филиппа. Облачив его в ветхую ризу, погнали из храма мётлами, делая вид, что заметают даже следы его. Затем увезли обречённого в обитель Богоявления. На следующий день привезли Филиппа в Судную палату, где находился сам Иван Грозный, приехавший послушать, как он сказал, приговор. А приговор — ни в какие ворота не лезет: не в измене винили митрополита, а в колдовстве, в волшебстве. Определили жить Филиппу до конца дней своих в заточении. Свергнутый митрополит поклонился судьям, своим бывшим подчинённым, и заговорил великодушно: — Благодарю Бога за милость его ко мне, грешному. Благословляю вас, пастыри духовные, слуги Господа, на праведность. Тебя же, государь Грозный, молю: сжалься над Россией, не изводи лучших сынов её. Не забывай о Суде Божьем. Я же стану денно и нощно молиться о справедливой каре Божьей за грехи твои, за злодеяния и кровожадность. Более недели сидел Филипп в темнице монастыря святого Николая Старого, Иван же Грозный в эти дни истреблял род Колычевых, не щадя ни женщин, ни детей малолетних. Он самолично принёс Филиппу отрубленную голову его любимого племянника Ивана Борисовича. — Се обожаемый тобой сродник. Ему ты готовил русский трон! Филипп принял голову, поцеловал её в губы и, благословив, вернул её Ивану Грозному без слов. Меж тем Москва прознала, что низверженный митрополит Филипп, ими обожаемый как никто иной, заточен в обители Николаевской, и верующие в Христа начали толпами ходить у стен монастырских, пытаясь определить, в какой келье страдает несчастный, так страстно радевший о пастве. Малюта Скуратов, не решавшийся разгонять толпы силой, известил Ивана Грозного. — Людишки московские возмутиться могут. Убери Филиппа подальше. — Я и сам о том думал. Отвези его в Отроче монастырь, что в землях Тверских. — Исполню. Взяв с собой на всякий случай пару сотен опричников, Малюта повёз Филиппа в упрятавшийся в лесной глухомани монастырь. Тогда он не обратил внимания на опасную безлюдную дорогу, ведущую к монастырю, — она испугает его во вторую поездку по ней, когда Иван Грозный по пути в Великий Новгород для расправы над городом возжелает, чтобы Филипп благословил его на месть новгородцам за их измену. На самом деле — мнимую. Легкомысленно Малюта взял с собой всего лишь дюжину телохранителей, когда же втянулся в глухую лесную дорогу, основательно оробел. Нет, он не ждал засады по пути в монастырь, а вот при возвращении могло случиться всё, что угодно, ведь поначалу он предполагал увезти Филиппа в Александровскую слободу, где продержать до возвращения государя из карательного похода и уже при нём казнить упрямца. Жестоко. Сжечь, например, на медленном костре или поджарить на вертеле. Подобное особенно к душе Грозному. «Всё так, только монастырская братия отбить его может. Доспехов в монастыре достаточно, ратной ловкости чернецам не занимать. Лучше — расправа на месте». Однако и в этом случае не исключена засада. Побьют, налетев кучно, и — концы в воду. Решил схитрить Малюта Скуратов. В монастыре спешился сам один, телохранители же остались в сёдлах, готовые в любой момент выхватить из ножен мечи. От благословения настоятеля не отказался, но на его просьбу увести всех коней за ворота монастырские ответил отказом. — По воле я государя нашего. Получу для него благословение Филиппа и — обратно. Предлагал я привезти его в Тверь, чтоб самолично благословил, но государь сжалился над старцем: посильна ли, мол, для него такая дальняя дорога? — С Богом. Ну, что же: с Богом, так с Богом. Пошагал к келье один, остановив поднятием ладони собравшихся проводить его настоятеля и нескольких монахов. Один и вошёл в келью. Филипп встретил кровожадного палача спокойным вопросом: — На расправу? — Так уж и на расправу? Я по воле государя нашего приехал, чтобы получить твоё ему благословение на поход в Великий Новгород карать измену. — На кровавый пир нет моего благословения. Уговаривать у Малюты нет времени — облапил он своими ручищами тщедушную шею старца и начал сдавливать её — Филипп задёргался в конвульсиях, и Малюта дал чуточку воздуха. — Благослови! — Нет. Снова сжимаются лапищи палача; вновь глоток воздуха. — Благослови! — Нет. Сдавил с остервенением шею старца безгрешного, а когда тот обмяк вовсе, прислонил его к стене. Выскочил посланник царя из кельи и с напускным гневом налетел на настоятеля коршуном: — Кто приставлен к праведнику Филиппу?! |