Книга Корсар и роза, страница 47 – Звева Казати Модиньяни

— Что случилось? — спросила она с беспокойством, забыв даже поздороваться.

— Твой отец, — ответил Аттиллио, обращаясь к Тоньино.

Тот почувствовал, как ледяная рука сжала ему сердце, уронил вожжи и побледнел.

— Мой отец? — ошеломленно повторил он.

— Вчера он лег спать, и все было в порядке. А сегодня утром так и не проснулся, — принялся объяснять брат Лены. — Я поехал вас предупредить.

Тоньино слез с телеги.

— Дай мне свой велосипед, так я скорее доберусь до дому.

Несколько километров, отделявших ее от Котиньолы, Лена проехала в обществе брата, севшего править телегой вместо Тоньино, и по дороге узнала от него подробности печального происшествия.

Когда она вошла во двор дома Мизерокки, ее там уже поджидала вся ее семья: отец, сестра, братья, их жены и дети. Они окружили ее и принялись выражать соболезнования, а Лена принимала их, хотя в глубине души была больше встревожена состоянием Тоньино, чем опечалена смертью свекра.

— Подумать только, ведь мы готовились к такому прекрасному празднику! — восклицала Эрминия, обнимая ее с пылом, которого Лена в ней не подозревала.

Да, она постарела, ее воинственная и злобная старшая сестра. Волосы поседели, не хватало нескольких зубов. Лена из вежливости обняла ее в ответ, искоса наблюдая за отцом, державшимся в стороне. Он тоже постарел и больше ничем не напоминал того буйного и свирепого грубияна, каким запомнился ей.

— Какая ты нарядная! — заметила между тем Эрминия, жадно меряя ее взглядом с головы до ног. — Прямо настоящая горожанка!

Язык у Эрминии немного заплетался, от нее несло винным перегаром. Лену это не удивило. Многие крестьянки, ожесточившиеся из-за нелегкой жизни, в конце концов начинали искать утешения в бутылке.

Потом она обратила внимание на Луиджию, младшую дочь Эрминии. У нее был огромный живот, который не могла скрыть длинная, до полу, мантилья.

— Я не знала, что ты вышла замуж, — сказала Лена, подходя к племяннице.

— Ошибаешься! — вскричала Эрминия, даже не пытаясь сдержаться. — Вернее, это отец наш небесный ошибся. Вместо того чтобы послать детей тебе, раз уж у тебя муж есть, вот, полюбуйся, сделал подарочек этой дурище!

— Мне очень жаль, — прошептала Лена на ухо племяннице, обнимая ее. — Он женится на тебе?

— Он сбежал во Францию, — с кривой усмешкой ответила Луиджия.

Она явно примирилась с судьбой и не беспокоилась из-за своего состояния. Она была не первая и не последняя жительница деревни, которой приходилось рожать без мужа. В округе было немало женщин, имевших по нескольку детей от разных мужчин, и никто не устраивал особого шума по этому поводу.

Один из племянников Лены выпряг лошадь из оглобель и отвел ее в стойло. Лена почувствовала на себе взгляд отца и подошла к нему. Он казался усталым и подавленным.

— Отлично выглядишь, — заметил Пьетро, впрочем, даже не пытаясь ее обнять.

— А вы как поживаете? — спросила Лена.

— Лучше, чем Помпео. Подумать только, ведь он был моложе меня. — Пьетро говорил севшим от страха голосом, сокрушенно качая головой.

Все так и остались стоять во дворе, на ледяном ветру, неловко поглядывая друг на друга.

— Почему бы вам не войти в кухню? — предложила Лена, проходя вперед. — Я пойду поднимусь к мужу.

Ее племянники тем временем разгрузили телегу и теперь готовы были отнести поклажу в дом.

Она поднялась по деревянным ступеням и робко переступила порог спальни родителей мужа. Тело Помпео Мизерокки, облаченное в выходной костюм, покоилось на кровати. На ночном столике горела восковая свеча. Зеркало над комодом было затянуто белой кисеей. Тоньино стоял выпрямившись в ногах постели, его мать сидела рядом с телом мужа, завернувшись в черную шаль.

Лена подошла к мужу и взяла его за руку.

— Он даже не успел порадоваться нашей встрече, — с болью произнес Тоньино, думая об отце.

В комнате стоял пронизывающий холод. Лена поежилась. Отпустив руку мужа, она подошла к свекрови, наклонилась и поцеловала ее.

— Пойдемте вниз, мама. Здесь так холодно, — прошептала она.

— Я не могу оставить его одного, — ответила Джентилина. — Дорогой мой Помпео, вчера вечером он так радовался, зная, что сегодня вы приедете нас навестить. Когда я потушила лампу, он мне сказал: «Джентилина, завтра приедут наши дети. Это будет прекрасное Рождество». Это были его последние слова. Его последняя мысль была о вас. После обеда он мне помог лепить вареники, а к вечеру до того устал, что как лег в постель, так сразу и уснул. Я еще долго не могла заснуть, но так и не заметила, как он перестал дышать. Думаю, он и сам этого не заметил.

Лена грустно кивнула, а затем подошла к мужу и протянула ему свой платок, чтобы он вытер слезы. В этой комнате она чувствовала себя лишней. Наверное, Тоньино нужно было побыть наедине с матерью, чтобы вместе поплакать и разделить друг с другом горе, затронувшее только их двоих.

В дверях комнаты появилась Эрминия с одной из своих внучек. Обе несли тарелки с горячим бульоном.

Лена выскользнула из спальни и спустилась в кухню, где ее родственники уже начали открывать подарки, привезенные из Луго. Раздосадованная бесцеремонностью, с которой они хозяйничали в чужом доме, как в своем собственном, она обвела всех суровым взглядом.

— Спасибо, что помогли моей свекрови. Но сейчас, мне кажется, вам лучше уйти. Я потом приду вас навестить. Попозже, — сказала Лена, отсылая их прочь.

Вернулась Эрминия, неся в руках по-прежнему полные тарелки бульона. Джентилина и Тоньино отказались от еды. Дети жадно смотрели на привезенный Леной шоколад. Кое-кто уже успел набить себе карманы леденцами и мандаринами.

— Забирайте все, что хотите, — добавила Лена. — Нам праздновать нечего.

— И сало тоже? — спросила Луиджия.

У нее слюнки потекли при виде горшка, заполненного застывшим свиным салом, в котором виднелись дочерна прожаренные шкварки.

— А ты не боишься, что ребенок у тебя родится со шкварками под носом? — ядовито заметила Лена.

Бессовестная жадность родственников выводила ее из себя.

Они торопливо ушли, нагруженные пакетами. Только Пьетро Бальдини так и остался сидеть у очага, да Эрминия продолжала что-то помешивать в котле, подвешенном над огнем.

— Я готовила ягненка, — проговорила она, словно размышляя вслух. — Но, похоже, придется и его забрать домой.

— Вот и забирай, — ответила Лена и, сняв котелок с цепочки, протянула его сестре.

— Значит, увидимся сегодня вечером на оплакивании, — добавила Эрминия, прихватывая горячий котел тряпкой. — А вы, папа, идете со мной?

Пьетро, не отвечая, продолжал с понурым и мрачным видом сидеть у очага. Облегченно переведя дух, Лена закрыла дверь за сестрой и уселась на лавке напротив отца.