Онлайн книга «В Пасти Льва»
«Ее изготовила скульптор с Ди Больда — Бузи бан Петра, — сказал Педант. — Входит в серию „Ручной труд“». — И стоит звонкой монеты, — добавил Фудир. Услышав его слова, Ошуа кивнул в сторону электронной платы. — И эта тоже. Произведена на Валентности. Найдена среди обломков Великого флота времен Второй войны Валентности и Рамажа. На ней оставило свою печать величие. Донован не ответил. Если уж кого величие и коснулось, так это рамажцев, уничтоживших вражескую флотилию. Хотя, может быть, именно это Ошуа и подразумевал, когда говорил «оставило печать». «Сувениры, — заключил Ищейка. — Память о каждом из миров, куда его отправляли с поручениями». «И в то же время не память о самих поручениях, — заметила Шелковистый Голос. — Любопытно». Деревянный мозаичный пол устилали ковры, украшенные запутанным геометрическим узором. В помещении были установлены читальные кресла с экранами, игральные столы с проекторами, рабочие станции с рядами склянок и инструментов. На первый взгляд, все это было расположено хаотично, причем так, что каюта одновременно выглядела и слишком пустой, и слишком захламленной. Но при более близком рассмотрении выяснилось, что все размещено так, чтобы создавать минимум препятствий в работе. Все проходы были широкими и прямыми; те предметы, которые использовались чаще всего, всегда оказывались под рукой. Донован вспомнил, что рассказывали об этом мужчине, чьим невольным гостем он стал. Умный и дисциплинированный человек. А главное — осторожный. — Миленько, — тихим голосом произнес Донован, поскольку от него ожидали хоть какого-то комментария. — Благодарю за комплимент, — отозвался Тень. — И что же с ним стало? — Кх-м? — С Виндгуком Кеописеничоком. Он же успел покинуть город до того, как прибыла армия. — Сразу же после уничтожения базы губернатора он сбежал в холмы Отнесипирог. Да, он тронулся умом, но не настолько, чтобы остаться. Горожане, эти горемыки, точно бы его линчевали. Они-то осознавали, каким будет наказание за противозаконный мятеж. Виндгуку и удалось-то завербовать лишь нескольких таких же, как он сам, — отчаявшихся и никчемных. Следующие пять лет их шайка совершала вооруженные налеты. Они грабили тех самых людей, кого вроде как должны были освободить. — Если надеешься завербовать меня с помощью вдохновенных историй, — произнес Донован, — тебе стоило бы подобрать несколько иной репертуар. И что еще за «противозаконный мятеж»?.. Разве другие бывают? — Разумеется, — кивнул Ошуа. — Стакан не забудь. Хозяин корабля повел гостя вглубь каюты. — В чем Виндгук ошибся, — сказал Ди Карнатика, — так это в том, что метил слишком низко, имея недостаточно ресурсов. Окружной губернатор? Какая-то база? Тьфу! На что вообще можно надеяться, когда бьешь по мизинцу на ноге великана? — А в чем заключалась ошибка Гешле? Ошуа вновь оглянулся через плечо. — Да почти в том же самом, хотя он и ударил чуточку повыше. Слишком нетерпеливым был. Следовало действовать тайно, сплести паутину из сторонников, не наносить удара в открытую. Нападение на административные здания столицы превратило его в дремлющую посреди пруда утку. — Разве легче утке, поднятой на крыло? Быть может, он, подобно священным королям прошлого, надеялся своим примером вдохновить на сопротивление других людей? — Глупая надежда. — Неужели? Ведь уже восстала чуть ли не половина Пасти Льва. Не исключено, что Падаборн добился куда большего успеха, чем ты полагаешь. Засеянное поле в один день не всходит. Они остановились перед голой стеной, и, хотя Донован не ожидал, что именно она станет их целью, он не сильно удивился, когда Ошуа произнес кодовую фразу и перед ними открылась потайная дверь, за которой обнаружилось небольшое помещение. — К слову сказать, позволь тебя поздравить, — произнес Ди Карнатика, прежде чем зайти вместе с человеком со шрамами внутрь. — Из тебя бы вышел отличный актер, ведь твой разум вовсе не настолько серьезно поврежден, как ты изображаешь. Донован всего на долю секунды промедлил с ответом. — Нет, не настолько. — Тогда зачем весь этот спектакль? — Быть может, если я не оправдаю ваших ожиданий, меня отправят обратно на Периферию? — Мне кажется, ты и сам должен понимать, как поступают с инструментом, не оправдавшим возложенных на него надежд. Будь ты простой Тенью, от тебя избавились бы в первую же ночь, бросив в проулке позади бара под названием «Апотет». Знаешь, там есть такой разлом… Но имя Гешле Падаборна что-то да значит, даже если он и перестал быть самим собой. — А теперь… — вздохнул Донован. — А теперь у меня есть к тебе разговор не для посторонних ушей. Кто еще знает? — Равн, разумеется. — Это понятно. Ознакомившись с последними отчетами, я выступил против твоего возвращения и не возлагал на тебя особых надежд. — А сейчас? — Сейчас ты мне не кажешься таким уж безнадежным. — Ошуа зубами сорвал с бутылки пробку и выплюнул ее в сторону. — Подставляй. Это фенни. Наполнив оба стакана, он поднял свой для тоста и подождал, пока Донован сделает то же самое. — Синими небесами и зелеными холмами, — провозгласил Ди Карнатика, — всем, что было, и всем, что может быть… На несколько мгновений воцарилась пугающая тишина, но затем Фудир отозвался продолжением: — Короной, стеной и горой многоликой… — Клянемся, что Терра, сейчас лишь колония, однажды обретет свободу. Ошуа опрокинул в себя фенни, и Донован подождал, пока тот проглотит, прежде чем выпить и самому. — Знач, — сказал он на жаргоне, когда оба стакана опустели, — ты изо Братства? — Так точно. И клянусь, что сказанное здесь и сейчас не выйдет за пределы этих стен. Да не увижу я зеленой Терры, если лгу. — Но скажи, брат, как же терранин сделал столь успешную карьеру в Конфедерации, когда наш народ презираем по обе стороны Разлома? — Не иначе как лживым молчанием. Я грить маньяринский почти без акцент. Я грить ничо о ней. Всяк, кто ходить Абаттойр, лузает прошлое. — Вполне удобная премудрость. Ошуа кивнул. — Як то ни будь, моя говорить тебе штука, котора могет убедить тя примкнуть к мы. И вот эта штука. Братство восстание поддержать, а за это получить не меньш чем свободна, автономна Терра. И право вернуться и жить всем терранам. Донован тяжело сглотнул, а где-то в глубине его сердца зарыдал Фудир. Девушка в хитоне запела. А вот Внутренний Ребенок насторожился. Юноша в хламиде хранил молчание. |