Онлайн книга «Суперневезучая»
|
К тому же Мариша не видела ничего плохого в кошерной пище. Не могла же вся древняя иудейская нация за столько лет ошибаться. А ведь кошерную пищу они употребляли с давних времен. И посмотрите на них, живут и процветают. Это ли не основание для того, чтобы отдать этой кухне предпочтение? Мариша знала об особенностях еврейской кухни лишь то, что там существует строжайшее разделение на мясные и молочные продукты. То есть никакой говядины со сметанно-сливочным соусом и никаких молочных сосисок кошерная кухня не допускает. Причем запрет действовал с такой строгостью, что даже посуда для приготовления мясной и молочной пищи бралась раздельная. И в израильских столовых общепита для молочной пищи тарелки были одного цвета – допустим, желтого. А для мясных блюд брались уже другие тарелки, допустим, голубого или синего цвета. Но ни при каких обстоятельствах эта посуда не смешивалась. И даже в каждом уважающем себя израильском доме было две мойки – для мясной и для молочной посуды. Этот запрет был обусловлен особыми климатическими условиями пустыни. Молочные и мясные бактерии, смешиваясь, могли вызвать кишечные расстройства у жителей пустыни. Поэтому когда-то и было принято раздельное употребление мясной и молочной пищи. За долгие годы эта рекомендация достигла абсурда. И приняла религиозную форму, которой надлежало следовать неукоснительно. Кроме того, яйца в пищу употреблялись исключительно от наседок, которые не имели дела с противоположным полом. Чтобы исключить вероятность съесть вместе с яйцом крохотного зародыша. Но честное слово, это лучше, чем хрустеть жареными в масле довольно жесткими кузнечиками или жевать гусениц. Да и к осьминогам, кальмарам и прочим морским обитателям Мариша относилась настороженно. Но ничего подобного кошерная кухня не предусматривала. Израиль Соломонович, который настоял, чтобы Мариша звала его Игорем, привел ее в чудное маленькое кафе. Нотариуса тут явно знали, потому что перед ним немедленно появилась стройная приветливо улыбающаяся официанточка. – Рады вас видеть. Ваш столик вас ждет. Столик находился у самого окна. Рядом с ним стояла огромная пальма в деревянной кадке. Чуть дальше журчал крохотный фонтанчик, а вся обстановка была стилизована под пещеру в пустыне. – Тут очень мило. – Мило. Но еще и вкусно. Что вы будете кушать? Названия ровным счетом ничего не сказали Марише. Поэтому она улыбнулась и вернула меню нотариусу. – Закажите за меня. – С удовольствием. – Впрочем, у меня есть одно пожелание. – Говорите! – За обед плачу я. Израиль Соломонович, он же Игорь обиделся до глубины души. – Мариша! Как вы можете? Вы меня оскорбляете как мужчину и человека! – Почему? Это же я пришла к вам за советом. Значит, все честно. Вы мне совет, я вам обед. Разве нотариусам за их работу не полагается гонорар? – Общение с вами – это не работа, а сущее удовольствие. – Тогда я не стану ничего есть! – И очень меня этим огорчите. Вы должны поесть. – Тогда я заплачу. – Это невозможно. И мало того, если вы не будете есть, то вынудите голодать и меня. А я очень рассчитывал на то, чтобы перекусить немного. Нотариус держался стойко. Он не хотел от Мариши ее денег. Решительно и категорически. И отказывался от них так упорно, что в конце концов Мариша сдалась. Вот и верь после этого в сказки о феноменальной скупости этих людей! – Так что же вы хотите узнать? – спросил нотариус у Мариши, когда обед был заказан, принесен и съеден. Мариша даже не поняла, что она ела. Но что-то восхитительно острое и овощное, что надо было подбирать из глубокой тарелки куском белого мякиша. – М-м-м… Узнать? Ах да, скажите, вы ведь ведете дела о наследстве? – Я специалист широкого профиля, – кивнул Игорь. – Есть в моей практике и дела о наследовании. Разумеется, если они подпадают под понятие – международные. Впрочем, если вам угодно, то лично для вас я мог бы… – Нет-нет, – перебила его Мариша. – Не надо никаких жертв. Она уже поняла, что страшно нравится нотариусу. Что он сделает ради нее если не все, то очень многое. Но вот вопрос, а вдруг нотариус замешан в эту некрасивую историю, случившуюся с Лизой? Тогда он всячески будет отрицать свое знакомство с ее мужем, с ней самой и с пострадавшей Эмилией. И Мариша решила зайти с конца. – Вы даже не спросили, откуда у меня ваша визитка, – с укором произнесла она. – Моя визитка? Если честно, то да, не спросил. – Вот видите! – Я даже не предполагал, что она у вас вообще есть. – А как же я вас тогда нашла? – Мое имя есть в справочнике, – спокойно пояснил ей Игорь. Мариша замолчала, но ненадолго. Долго она вообще редко молчала. – Вашу визитку мне дала Эмилия. – Кто? – Она является директрисой похоронного агентства «Последний путь». – А-а-а… Да, да. Помню эту роскошную даму. – И давно вы виделись с ней в последний раз? Мариша показалось или нотариус в самом деле заколебался? Может быть, и показалось. Но этого легкого сомнения было достаточно, чтобы Мариша насторожилась. Конечно, Израиль Соломонович очень мил и накормил ее прекрасным обедом, но… но, как известно, дружба дружбой, а денежки врозь. У нее нет никаких оснований доверять этому типу. Вот и сейчас Мариша поглядывала на пышно завязанный шелковый галстук нотариуса, на драгоценную булавку с алмазом, которая была воткнута в этот галстук, на золотой, очень красивый перстень, надетый на смуглый мизинец нотариуса, на его лаковые штиблеты и думала, что все эти вещи стоят денег, и немалых. Да и обед, насколько смогла подсмотреть Мариша, в этом кафе был удовольствием не из самых дешевых. А Израиль Соломонович обедал тут каждый день. Нотариусам так хорошо платят? Или у ее знакомого имеется дополнительный источник доходов? И имя ему Эмилия? – Вы знаете, я ведь вас спрашиваю про Эмилию, потому что она умерла. Вот тут нотариуса проняло по-настоящему. Он даже задергался, словно по нему пропустили приличный заряд электрического тока. Его высокий лоб моментально вспотел. И нотариусу пришлось промокнуть его шелковым белоснежным носовым платком. – У… умерла. В самом деле? – Точно. – Отчего же она умерла? Такая молодая женщина. Вроде бы и не болела ничем. – Она и не болела. Это я неверно выразилась. Она не умерла. Ее… ее убили! Теперь Израиль Соломонович задергался словно живой карась на раскаленной сковородке. Мариша даже встревожилась. Не хватит ли нотариуса кондрашка? Так близко он принял к сердцу весть о гибели Эмилии. Верней о том, что она умерла не своей смертью. Он даже говорить не мог. Но потом все же прошептал совершенно побелевшими губами: |