Книга Театральная история, страница 37 – Артур Соломонов

– Нинель Карповна…

– О боже, боже мой, вы что, не знаете, как я ненавижу сочетание моего имени с отчеством?

Александр совсем растерялся.

– Да, простите, я забыл. Извините, если я вас обидел своими вопросами, поверьте, я так ценю ваше мнение и опыт…

– Знаете, почему я люблю театр? – перебила его Стравинская, чему он был очень рад, ведь он решительно не знал, как закончить фразу, которую только что начал. – Потому что театр нелогичен, неправилен, непредсказуем, как жизнь. Это единственное искусство, которое так близко стоит к жизни. Потому в нем так много неискусства. Вы не согласны?

Александр снова кивнул – тем же кивком, который он использовал, чтобы показать Сильвестру, что он все понял, что он со всем вышесказанным солидарен.

– В театре так много низкого, грязного, вы не хуже меня об этом осведомлены, – продолжала Стравинская. – Саша, вы так озабоченно моргаете – ваши глаза спрашивают: к чему старуха клонит? Вы думаете: «Уж не придется ли мне, не поняв ничего, вежливо кивать ей головой?» Вот так, как вы только что кивнули – кстати, очень заученный, неестественный жест. Не кивайте так Сильвестру никогда – весьма заметно, что это движение не обеспечено внутренним чувством. За ним не стоит понимания, – Стравинская снова сделала паузу. Александр очень любил ее паузы, но на этот раз решил прервать ее благодарностью. Стравинская это почувствовала.

– А вот если, – остановила его Стравинская, – если, Александр, вы сейчас станете меня благодарить за мой совет, касающийся кивка, я укажу вам на дверь, уж простите.

– Я не собирался благодарить…

– Ах, вот как? Это почему же?

«Господи! Лучше б я в своей гримерке остался», – мелькнуло в голове Александра.

– Так вот, Саша, кивать из вежливости, ничего на самом деле не понимая, вам со мной не придется. Я говорю вам о том, что в театре, как в жизни, нет правил. И мой опыт, о котором вы так часто и так неделикатно упоминаете, не может пригодиться даже мне самой. Когда вы так благоговейно меня спрашиваете, вы лишь напоминаете мне, что мои годы не дают никаких преимуществ. А вот о самих годах напоминаете. Понимаете, что сейчас происходит? А все, что я могу для вас сделать – пройти с вами роль. Это было бы для меня интересно. Мне хочется понять, как работают молодые, что используют для роли, что у вас в голове. И возможно, мне удастся чему-нибудь вас научить. Исключительно, исключительно в творческой области я могу вам давать советы. Понимаете?

Стравинская снова, как будто случайно, поглядела на себя в зеркало и быстро перевела взгляд на Александра.

– Спасибо, я так польщен, – в ускоренном ритме забормотал он, – обязательно, я тоже этого так хочу, но я хотел еще сказать об одном… – он осекся, ожидая подтверждения, захочет ли Стравинская выслушивать его сомнения, его признания.

– Я слушаю.

– Я решил привести в театр свою подругу.

Стравинская посмотрела на него с изумлением:

– Зачем?

– Она без работы, она актриса, хочет в наш театр.

– Она, она, она… А вам, вам это зачем? – ворчливо спросила Стравинская. Она сердилась, что Александр снова заставил ее давать «нетворческие» советы. – Не приводите вашу подругу туда, где ваше положение столь зыбко. Откуда вы знаете, под чье влияние она попадет? Сколько лишнего скажет? В какие интриги ее втянут даже помимо ее воли?

– Я хотел сделать ей приятное.

– Подарите цветы. Пригласите на премьеру. Женитесь, наконец, и тогда перестанете называть ее подругой. Александр! Это еще можно предотвратить?

Александр испугался слова «предотвратить», ведь предотвращают обычно беду или даже катастрофу.

– Я уже сказал ей и сказал Сильвестру, – Александр посмотрел на Стравинскую, как нашкодивший школьник.

– Подруге скажите, что режиссер посоветовался с отделом кадров и выяснилось, что в театре больше нет ставок. А Сильвестру сообщите, что она получила предложение сниматься в кино, а потому на театр у нее, к сожалению, сейчас нет времени. Александр, что вы на меня так смотрите? Вы думали, я вам скажу, что в жизни нужно, как на суде, говорить только правду и ничего, кроме правды? Я так не скажу. – Стравинской явно нравилось разрушать представление Александра о том, что она седая-пресная-правильная весьма пожилая дама. – Да, в общем-то, – вскользь добавила она, – и на суде только правду говорить не надо.

– Но я уже пообещал Наташе… У нас такая сложная ситуация сейчас, – речь Александра споткнулась о взгляд Стравинской – она явно не хотела знать никаких подробностей личной жизни молодого актера.

– Александр! Ваша репутация еще не оправилась от истории с Преображенским. Вам сейчас нужно быть сверхосторожным.

Он вздохнул глубоко и печально. И снова – еще глубже, еще печальнее.

– Вы похожи на человека, которого ведут на расстрел, а он просит прислать настоящего снайпера, чтобы быть уверенным, что его убьют наверняка.

Этот образ очень встревожил Александра. Он направил на Стравинскую полный ужаса взгляд, и та даже немного отпрянула. Александр заранее решил, что лучше ему во время разговора вызывать у старой актрисы жалость. Растерянность, испуг, беспомощность – все эти чувства он подавал в преувеличенном виде. И сейчас, услышав про расстрел и встревожившись, он перестарался – к естественному страху добавил театрального ужаса. Такого ужаса, словно его, Сашу и правда вели на расстрел.

– Да, я переборщила с расстрелом, согласна. – Стравинская с изумлением рассматривала искаженное страхом лицо Александра. – Сейчас у вас в театре довольно-таки счастливый период. Расстрела не предвидится, успокойтесь, – она усмехнулась. – И тем более, Александр, тем более вы должны это беречь.

– Мне кажется, Наташа страшно во мне разочаруется. А у нас такой…

Александр хотел добавить «тяжелый период», но вспомнил, как Стравинская отреагировала на его откровения, и не стал заканчивать предложения. Она не поинтересовалась, как он хотел продолжить фразу «а у нас такой…», чем окончательно убедила Александра не откровенничать сверх меры.

– Я постараюсь изменить… Постараюсь предотвратить.

Стравинская вгляделась в лицо Александра.

– Ничего вы не постараетесь. Вы просто хотели, чтобы я одобрила эту вашу – простите меня великодушно – глупость. Хотели взять меня в союзники – так вам было бы легче эту глупость совершить, да?

Александр уныло кивнул головой – для него и вправду все было решено: сейчас, после того как Наташа ушла от мужа к нему, он не имел права не помогать ей. Хотя и чувствовал, и понимал: это может повредить ему.

– Тогда хватит об этом, – подвела итог Стравинская. – Вы должны сосредоточиться на роли.

– Да, я именно этого желаю, – сказал Александр, и осекся – он настолько проникся стилем речи старой актрисы, что вместо «хочу» сказал «желаю». Она тоже это отметила и усмехнулась.