Книга Мочалкин блюз, страница 76 – Акулина Парфенова

Когда оставаться в гостях стало совсем неприлично, я молниеносно, только чтобы не начать о чем-нибудь думать, побежала к себе, быстро съела таблетку снотворного и легла в постель. Чтобы разные мысли не лезли в голову, я горланила советские патриотические песни, пока мне не постучали соседи сверху. Наконец снотворное победило. И еще один день кончился.

Утром в воскресенье случилось неотвратимое.

С самого утра кто-то названивал в мою дверь.

Странно, но это оказался Глеб. Живой и здоровый.

Я впустила его, он ворвался, бодрый и прохладный.

– Соня, уже полдвенадцатого. Я звоню давным-давно. – Он обнял меня. – Ну, как ты? Желудок не болел?

Я не соображала, что ответить. И судорожно придумывала, как же все-таки сказать ему, чтобы он уходил.

Он понял мое молчание иначе.

– Прости, что не приехал в четверг. Там были всякие осложнения. Я слал тебе эсэмэс-ки, но ты не отвечала.

Я все еще не знала, что сказать.

Он вздрогнул.

– Ты не одна?

Он побежал в спальню, осмотрел всю квартиру. Заглянул в кладовку.

Прочел инструкцию по применению снотворного.

– Просыпайся, просыпайся. Много ты съела этих колес? Одевайся, поедем завтракать, я тебе кое-что хочу показать.

Я поняла, что потеряла свою волю, и поплелась одеваться и чистить зубы.

Он притащил меня к себе, сварил мне овсяную кашу с изюмом, сам тоже съел большую тарелку.

– Это – тебе подарки, – показал он пальцем на горку пакетов в спальне.

Подождал, не захочу ли я посмотреть их прямо сейчас. Я не хотела. Он подошел ко мне, обнял, заглянул в глаза. Смотреть на него прямо я не могла.

– Да что же происходит? А, я догадался. ПМС?

Я кивнула, чтобы он отстал.

Мы сели в машину и поехали в северном направлении. Сначала был город, город, город. Потом пригород, садоводства, потом лес, почти совсем облетевший, предзимний. Мы проехали километров восемьдесят. И остановились в поселке под названием Лосево. Там Глеб купил мне сиговой икры. Я съела целую упаковку.

– В ПМС это всегда помогает, – прокомментировал Глеб.

Свернув с шоссе, мы подъехали к большому бетонному сооружению. Он открыл своим ключом тяжелую металлическую дверь. «Вот где на самом деле хранятся трупы убитых красавиц», – вяло подумала я. Но страшно не было.

Внутри находилась странная конструкция, напоминающая велотрек, переходящий в полый деревянный цилиндр метров двадцати в диаметре и метров пяти в высоту.

– Ты смотрела в детстве советский детектив, назывался «Гонки по вертикали»? Меня он перепахал в свое время. Там показывали цирковой номер, где спортсмен на мотоцикле ездит по вертикальным стенам. Я несколько лет назад навел справки, действительно был такой номер. Я нашел тех, кто его делал, и построил похожий вертикальный трек. Смотри.

Он вывел из-за ширмы легкий красивый «сузуки», сел на него, надел шлем и стал разгоняться по кругу. Когда скорость, судя по всему, перевалила за семьдесят километров в час, он стал подниматься. Вскоре он поднялся до уровня моей головы и представлял собой непрерывный обруч, вращающийся вокруг меня. Я боялась шелохнуться или издать звук. Малейший сбой мотоцикла, малейшее неверное движение могли убить нас обоих. Я ждала, когда он снизится.

Он остановился возле меня, весь потный и счастливый.

– Я никому никогда не показывал.

Я неловко бросилась ему на шею. Почувствовала себя размороженной.

– Ну наконец-то. – Глеб облегченно вздохнул.

– Значит, вот как ты реализовывал свое либидо!

– Я еще картины пишу.

Предаваться страсти пришлось, подложив под ладони и колени ватник сторожа.

Получилось незабываемо.

Глеб еще раз внимательно посмотрел мне в глаза. Я по-прежнему не могла ответить ему прямым взглядом. Ведь все стало только сложнее.

Мы сели в машину.

– Расскажи, что ты делала без меня. Как твои дела?

– Нормально, – ответила я.

– На кладбище засветло не успеем.

– На кладбище?

– Да, надо навестить Веронику.

Мы действительно приехали на Парголовское кладбище, когда уже стемнело.

У Глеба нашелся большой букет белых лилий, видимо, этот пункт маршрута был запланирован заранее.

Мы подъехали прямо к могиле, пару раз царапнув защиту картера неровностями грунтовой аллеи.

«Только бы там не оказалось большого помпезного памятника с сентиментальной надписью», – думала я.

Но опасалась напрасно, там стоял большой гранитный крест.

Портрета тоже не было. Глеб оставил фары включенными, и они освещали плиту с ее именем и гранитную скамейку. В землю была врыта ваза, Глеб налил в нее воды «Эвиан» и поставил цветы.

Слава богу, никаких речей тоже не последовало. Мы постояли, помолчали минут десять. Глеб перекрестился.

– Ну все, пойдем.

Мы сели в машину, но не уезжали.

Глеб помолчал. Потом достал из кармана бархатную коробочку, протянул мне и сказал:

– Я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж.

Я была в ужасе. Только не это, только не сейчас. Это кольцо ничего мне не гарантирует.

– Пожалуйста, убери сейчас же и больше не говори мне об этом никогда.

Несколько разных эмоций пробежали по его лицу.

– Я ничего не понимаю. Почему? Объясни.

– Элементарно. Угар пройдет. Благодарный пенис перестанет тобой командовать. И ты поймешь, что надо было жениться на юной богатой красавице, объединить капиталы с успешным тестем, нарожать идеальных детей. Или просто однажды тебе захочется другую женщину. И ты уйдешь. Я не хочу сидеть и ждать этого момента. Может быть, он настанет через месяц, может быть, через год, может, через пять лет. Но согласиться на это мучительное ожидание я не могу, не хочу и не стану. Отвези меня домой. Давай не будем больше встречаться. – Меня понесло еще дальше. – И потом, ты забыл, что у мужчины должны быть изъяны. Где они? У тебя их нет. Покажи, чтобы я поверила. И еще я не могу привыкнуть к тому, как невыносимо ты красив. Может, если бы ты был чуть хуже, было бы проще. В общем, я не знаю. Но я боюсь, я не хочу.

Красивые ноздри Глеба гневно раздувались.

– Все сказала?

Он газанул и сразу же несколько раз ударился днищем прекрасного «порше» о корни или камни.

– Если хочешь знать… Я не собирался говорить тебе. Но ты меня вынуждаешь. Я уже трижды за эту неделю хотел других женщин. Но у меня ни с одной не получилось. Понятно тебе? Не получилось. У меня получается только с тобой! И ты смеешь говорить про отсутствие изъянов? Я – урод!