Книга Всё сначала, страница 7 – Бренда Пек

— Ты веришь в переселение душ?

— Я никогда об этом не думала, но…

— Что?

Он спросил быстро, пристально глядя на нее.

— Мы прежде встречались?

Соломон смотрел на нее сверху, и глаза его опять стали бездонными, непостижимыми, лицо приобрело восточную непроницаемость.

— Почему тебе так кажется?

— Что-то в тебе есть знакомое. Я уверена, что где-то видела твое лицо.

— Ну и каким было то, первое впечатление? Надеюсь, положительным?

Вопрос был очень странный, и Лорен почувствовала, что он ждет ответа почти с волнением. Ответила она шутливо:

— Во всяком случае, бежать от тебя с визгом меня как будто не тянет.

— А что ты чувствуешь?

В его голосе опять появилась жесткая интонация, и Лорен нахмурилась.

— Ты чего-то недоговариваешь. Почему? Вы с Чесси пытаетесь от меня что-то скрыть?

Сухо усмехаясь, Соломон отодвинулся.

— А у тебя, оказывается, живое воображение. Ешь лучше сыр. — И протянул ей кусок. Она взяла, понимая, что он хочет переменить тему разговора.

— Ты говорил, что ты бизнесмен, а какой?

— Из тех, что всегда заняты, — ответил он сдержанно. — Последние месяцы мне пришлось очень много работать. Я просто на пределе умственных и физических сил.

Лорен слушала его и грызла ломтик сыра.

— Такое впечатление, что ты больше привык к роскошным отелям, чем к скромным домам вроде нашего…

Он поморщился.

— Я достаточно насмотрелся отелей. Приходится часто ездить, и гостиничная жизнь порядком надоела.

— Как бы я тоже хотела насмотреться отелей. — Она вздохнула.

Наступило странное тягостное молчание. Соломон смотрел вниз, на долину, его лицо застыло и как-то обострилось. Черты сделались резкими, сухими, похожими на хищный профиль орла, пряди со лба сдул ветер. Соломон провел рукой по волосам, и она обратила внимание на его кисть.

— У тебя хорошая растяжка. Ты играешь на скрипке? — спросила Лорен неожиданно.

У него дернулся рот.

— Немного.

— Поиграй мне, когда вернемся, — сказала она с энтузиазмом.

— Нет уж, мне бы не хотелось. У меня совершенно другой уровень, — сказал он, словно отрезал.

Она поймала его руку, положила себе на ладонь и стала изучать ее поверхность с переплетением вен и сильные длинные пальцы.

— Какая мощная рука!

— Уж не цыганка ли ты? — В вопросе звучала легкая насмешка.

Лорен рассмеялась и перевернула его кисть ладонью кверху. Она оказалась гладкой и белой, а линии на ней глубокими и ясными.

— Хорошая линия жизни, а линия сердца короткая. Зато линия ума чрезвычайно ярко выражена.

— Очень хитро закручено! Что же ты не просишь позолотить ручку? — усмехнулся Соломон.

— Всякое даяние будет воспринято с благодарностью, — парировала она.

Он достал из кармана купюру в десять долларов и положил ей в руку.

— Спасибо тебе, цыганочка!..

— Не слишком щедро, ну да ладно. — Лорен пошуршала купюрой в руке. — Куплю себе новый хрустальный шар для гаданий.

— Слишком поздно! Ты уже встретила таинственного смуглого незнакомца.

Она взглянула на него сквозь ресницы.

— А разве ты незнакомец?

Соломон не мог оторвать глаз от дерзкого овала ее щеки, от слабой улыбки на нежных розовых губах.

— Да, разве я незнакомец? — прошептал он.

Хруст травы совсем рядом прервал возникшее между ними влечение. Они вздрогнули и, обернувшись, увидели удивленные влажные глаза овцы, которая смотрела на них из-за камня. Они рассмеялись, и овца испуганно убежала, подпрыгивая и смешно подкидывая курдюк.

Соломон снова вытянулся и, лежа на боку, опять начал что-то жевать, одновременно наблюдая за тем, как бегут тени по траве, растущей на склоне. Лорен съела немного салата и яблоко. Лицо у нее раскраснелось от солнца, ее разморило, двигаться не хотелось. Хохлатая ворона слетела на землю и с жадностью следила за ними. В ожидании объедков она расхаживала туда-сюда, напоминая Гамлета на стенах замка Эльсинор. Соломон положил кусок цыпленка на бумажную салфетку, и ворона вдруг прыгнула вперед, схватила кусок, хлопая крыльями, и улетела, утащив его в клюве. Оба снова рассмеялись.

— Неужели она это съест? — спросила Лорен, и Соломон кивнул.

— Вороны — хищницы.

— Какой ужас!

— Разве ты не знала, что они крадут птенцов из гнезд?

— Наверное, знала, только никогда об этом не думала. Однажды, давно уже, Чесси сказал мне, что мотыльки питаются падалью. Мне было противно, потому что они выглядят такими чистыми, воздушными, а едят гнилье. — Ее передернуло. — Это заставило меня посмотреть на них совсем по-другому.

— Да, жизнь сложнее, чем кажется на первый взгляд, — согласился Соломон.

Он лежал на спине, сцепив руки за головой, и смотрел в небо. Потом глаза вдруг закрылись, и Лорен увидела, как разгладились, смягчились резкие черты его лица. Линии рта стали нежнее, скулы, будто сведенные непонятным напряжением, расслабились. Блеск умных черных глаз потух под тяжелыми веками; ресницы изгибались черными дугами. Она старалась не потревожить его сон.

Озеро сверкало на солнце, зеленые волны сливались с маревом, окутывающим все пространство до горизонта. Немного выше того места, где они расположились на пикник, объявились несколько овец и стали с громким хрустом щипать короткую траву. Чайки летали в синем небе, оглашая пространство резкими голосами, их белые крылья напоминали серпы. Соломон всхрапнул, ресницы его задрожали. Она склонилась над ним и поняла, что он пробуждается. Глаза открылись, он увидел ее. Лорен улыбнулась, тонкий локон ее серебристых мягких волос упал на его лицо. Он лениво поднял к нему руку.

— Лунный луч, — сказал он хрипловато.

— Ты очень крепко уснул.

— Неловко вышло! Извини.

— Не надо извиняться. Мне не было скучно, я была не одна. — Соломон приподнял бровь. Лорен взглянула на овец, потом на чаек. — Вокруг всегда есть кто-то. Надо только приглядеться.

Он снова улыбнулся, на этот раз мягко. И Лорен снова подумала: неужели все эти странные переглядывания Чесси и Соломона, непонятные паузы просто плод ее фантазии? Он же сказал, что у нее богатое воображение. Она взглянула на солнце.

— Мне кажется, пора отправляться домой, Чесси будет волноваться, куда, мол, мы пропали.

Лорен встала, и Соломон лениво протянул ей руку. Она засмеялась и потянула, и вот он стоит рядом, глядя сверху вниз.