Книга Любовь без репетиции, страница 46 – Тина Ребер

– Почему? Ты что, приревнуешь, если увидишь, как я с кем-то лижусь?

Райан раздувал ноздри – верный признак того, что он в бешенстве.

– Райан, я стараюсь сохранять уверенность и спокойствие, но это был новый опыт, и я поневоле чувствую себя преданной. Я не привыкла делиться женихом, взаправду или нет. Было тяжело, и я подумала… Ладно, забудь.

– Погоди-погоди! Какого дьявола – в чем я тебя предаю?

Я топнула и зарычала:

– Ты закинул ей руки!

– Что?

– Когда вы с ней… Ты сплел ваши пальцы и забросил ей руки за голову. Я считала… Понимаю, это звучит нелепо, но я думала, что так бывает только со мной. Что это наше. Очевидно, ошиблась.

– Да о чем ты говоришь?

– С Николь… Ты сделал с ней этот финт руками. – Я быстро вскинула руки, показывая. – Я думала, что так ты делаешь только со мной. Когда мы занимаемся любовью, ты всегда сплетаешь наши руки. Я приняла это за нечто особенное. Мое. Извини, но мне больно осознать, что это не так.

Он смотрел на меня как на больную. Может, я и рехнулась.

– Ты ведь шутишь, правда?

– Забудь. Я и не думала, что ты поймешь.

Он застонал. Я знала, что довела его до ручки, но тем лучше. У меня тоже имелись застарелые душевные раны, напоминавшие мне, что нельзя обманывать сердце.

Райан схватил меня за плечо, когда я собралась отмахнуться от разговора последних пяти минут.

– Ты расстраиваешься из-за того, как я держал ее руку?

Я неуклюже повела плечами:

– Неважно. Тебе явно наплевать, но для меня это имело большое значение. Ты словно изображал наш секс. Мне это казалось личным. – Я поддала ногой камешек. – Больше не кажется.

Райан глухо выругался:

– Прости, любимая. Я не подумал об этом. Я не осознавал.

– Ну, теперь будешь знать, – пробормотала я.

Он нахмурился:

– Тар, ты можешь думать что угодно, но мне было физически и душевно больно заниматься этим у тебя на глазах.

Я слышала в его голосе искренность и понимала, что он действительно не хотел меня ранить.

– Я видел твое выражение, – продолжил Райан, – и подумал, что ты вот-вот сломаешься, что уйдешь именно из-за этого. Я знаю, ты считаешь, что за мной охотятся голливудские куклы. Что поцелуй с какой-нибудь гребаной актрисой станет последней каплей и все у нас рухнет. Но, солнышко, ты задумывалась хоть раз, что чувствую я? Насколько я испсиховался из-за того, что единственная женщина, которую я когда-либо любил, готова рвать, метать и бежать, потому что именно так и не иначе я зарабатываю на жизнь?

Я помотала головой:

– Никогда. Ты не один определился навеки, Райан. Я буду биться за нас, невзирая ни на что. – Я посмотрела ему в глаза, ощущая себя распоследней дрянью за невнимание к его чувствам. – Меня немного взбесило при виде того, как ты занялся этим с другой. Наверное, я переживу эти поцелуи. Даже уверена, что смогу, но только дай мне, пожалуйста, привыкнуть, и я… Нет, я точно справлюсь. Но вся эта обнаженка, хватание за сиськи и мнимый секс… Прости, это было слишком.

– Мне тоже было паршиво. – Райан глубоко вздохнул и кивнул, приняв какое-то решение. – Вот почему, Тарин, я хотел, чтобы ты была здесь. Тебе понятно, что это чистый обман, потому что ты видела всю подготовку. – Райан привлек меня к груди и провел губами по волосам. – Впрочем, одно хорошо: я знаю, что ты здесь ради меня. Лишнее подтверждение тому, что все правильно.

Он потерся о меня носом, зарылся рукой мне в волосы и нежно поцеловал – несколько легчайших касаний, перед тем как аккуратно разомкнуть языком мои губы. Я ощущала наше отчаяние вкупе с желанием, распаленным влажностью наших ртов и надобностью обмениваться безмолвными сообщениями.

Он осторожно куснул меня за губу, принуждая остановиться, и уткнулся лбом, формулируя следующую фразу и следя за реакцией по глазам.

– Там, перед камерами, это не значит ничего. Здесь, между нами, – все.

– Я знаю, – прошептала я, положив руку ему на плечо.

– Помнишь, я рассказывал тебе о Брук – девушке, с которой встречался. Она еще приехала в Мэн, где снимали первое «Побережье»?

Я вспомнила. Эта девица больше нацелилась не на него, а на его агента.

– Мы снимали сцену поцелуя с Сюзанной, и Брук мало что не рассвирепела и не приревновала – она раскритиковала мою игру.

– И что?

– А то… Я так тесно связан с тобой, что тебе невмоготу даже видеть, как я держу Николь за руку. Теперь я знаю это и больше не позволю себе подобное. Но я говорил тебе, что буду воображать нашу любовь для вхождения в образ.

Я закрыла глаза, ощущая его лицо, нежно касавшееся моего.

– Очень убедительно получилось.

Он уткнулся мне в шею, полный раскаяния – почти осязаемого.

– Мне было тяжко. Она и вправду отвратительна на вкус. Не знаю даже, на что похоже. Погано, и все.

Я заметила его колебание, как будто он что-то утаивал.

– Николь повезло, что я ее не убила, как хотела, – заметила я. – Пришлось бы тебе работать с холодным трупом.

Райан закатил глаза, но больше не стал расписывать свое отвращение.

– Мне правда нравится твоя ревнивость. Ни секунды не сомневаюсь, что ты меня действительно любишь.

Я крепко стиснула его руку. Любовь к нему пробирала до костей.

* * *

В конце недели мы вернулись в павильон, изображавший пещеру. Наше взаимное доверие вознеслось на новый уровень.

Райан крутнулся на пятке и с убийственной точностью впечатал тяжелый черный башмак в грудь злодея, Виктора Мордорфа, и тот полетел кувырком. Каскадер Тимоти Хьюз приземлился на спину. Обеденный стол специальной конструкции сломался под его весом и сложился пополам.

– Стоп! – крикнул Джонатан.

В следующем дубле Райан схватил Виктора за грудки и правой рукой нанес несколько размашистых ударов. Я задышала чаще, сердце забилось, по жилам разлилось сильнейшее возбуждение от извращенного удовольствия видеть, как мой жених вышибает дух из варварского вида самца. Утренняя гимнастика с подъемом тяжестей вкупе со скалолазанием превращали торс Райана в груду мышц. А в эту секунду каждый мускул выглядел смертоносным – и сексуальным.

Я моргнула, когда Райан выполнил собственный трюк, выверенно упав после ответного удара в лицо. Он рисковал, и меня это страшно тревожило, но в то же время я знала, что ему все это отчаянно нравится.

Райан сорвал с поддельной каминной стойки рождественскую гирлянду и стал привязывать Виктора Мордорфа к высокому стулу в предполагаемой родительской гостиной. Полнясь злобой и ненавистью, он примотал окровавленного, в полубессознательном состоянии врага к спинке, пустив последние два фута шнура вкруг горла. Райан проговорил текст, изрыгая угрозы и сплевывая фальшивую кровь.