Книга Любовь без репетиции, страница 57 – Тина Ребер

– По-твоему, это удачная мысль – пить за рулем? Я думала, ты избавился от «харлея».

Томас помотал головой. Порочные губы чуть изогнулись в улыбке.

– А вискаря на халяву плеснешь? Может, я окажу тебе любезность и привяжу его к дереву, когда уйду.

– Обещаешь?

Как будто в поисках поддержки против моего бессердечия, он огляделся, встретил лишь незнакомые лица и шумно выдохнул.

– Вижу, у тебя на меня все еще большой зуб. Хватит метать ножи, милая, на сегодня я уже почти обескровлен.

На что он, черт побери, рассчитывал? Он был моей первой любовью и голыми руками разбил мое сердце на триллион кусков. Шрамы не затянутся до гробовой доски. Я попыталась остаться холодной и безразличной.

– Я тебе больше не «милая». Чего ты хочешь?

Томас собрался было что-то сказать, но отступил под неким невидимым бременем, давившим ему на плечи.

– Поскольку сострадания, похоже, в меню нет… одно пиво. Пожалуйста.

Что-то было неладно.

Все годы безумной в него влюбленности атаковали мою волю, как стену из папиросной бумаги. Я взяла кружку и наполнила его любимым пойлом.

Он взялся за ручку, сделал большой глоток и в два приема выпил почти до дна.

– Спасибо.

Я в ожидании скрестила руки.

– Послушай, мне ясно, что я последний человек, которого ты хочешь видеть, но, откровенно говоря… я не знал, куда еще податься. – Томас провел руками по лицу, явив после этого жеста глаза на мокром месте и мрачный изгиб рта.

Душа моя чуть оттаяла, и сердце обеспокоенно дрогнуло.

– Я пришел сказать, что Мел…

Он не сумел договорить. Слезы, которых я никогда у него не видела, готовились хлынуть, и ему было трудно взглянуть на меня. Губы задрожали, и Томас произнес, запинаясь:

– Мелани… Она… умерла сегодня утром.

В груди у меня все сжалось от потрясения под наплывом воспоминаний о школьной подруге с ее жизнерадостной улыбкой и пышными рыжими волосами.

Мелани была третьей в нашей с Мэри теплой компании и единственной, кому удалось вырваться из Сипорта. По окончании школы она поступила на службу в военно-воздушные силы и посетила стран больше, чем мы могли вообразить. На несколько лет она осела в Германии, и со временем с ней стало трудно поддерживать связь. Но именно наша дружба, зародившаяся в седьмом классе, привела к тому, что я тайно влюбилась в ее прекрасного старшего братца.

– Что случилось? – Горло жгло, и говорить было тяжко.

Томаса обуревали эмоции. Видеть его в таком смятении было непривычно. Он всегда трясся над своей сестренкой, грозя неминуемой смертью всем мальчишкам, которые вились вокруг нее, если они ее обидят. Мел окружала волшебная аура – до того заразительная, что невозможно было отделаться от желания постоянно находиться в ее обществе. Эта магия, несомненно, ударила по нескольким пацанам и их драгоценным эго. Томас в те времена исполнял свою роль безупречно.

– Она… – Он давился словами. – У нее нашли рак. Он захватил все легкие – и хана. Она просила меня… передать тебе весточку, когда прощалась со всеми.

По его щеке потекла первая слеза. Томас быстро соскочил с табурета и поспешил в туалет.

Я рванулась следом, но Мэри схватила меня за руку.

– Что, черт возьми, происходит?

– Он только что сказал, что утром умерла Мелани.

Разгневанное выражение на лице Мэри сменилось оторопью. Она задохнулась и ослабила хватку.

– О боже, нет!

Не теряя времени, я поспешила за Томасом и, ухватив за куртку, развернула его в сторону пустовавшей кухни. Он должен был все рассказать мне.

Не успела я оглянуться, как Томас, полный отчаяния, сгреб меня в охапку. Его пальцы буквально впились в мою блузку. Я знала, что такая демонстрация слабости убийственна для него и разбивала непроницаемый фасад, который он предъявлял всему миру. Иногда я думала, что это была истинная причина, по которой он столько раз порывал со мной. Я одна могла проломиться за этот фасад, и это пугало его до смерти.

Мне было гадко приблизить к себе мою первую любовь после нанесенной мне глубокой раны, но в той же мере мне хотелось утешить его, и ненависть улетучилась.

Я вздохнула его привычный аромат – смесь кожи, одеколона и плоти, пробудив массу воспоминаний. Когда-то я была готова убить за его любовь, заставить его проявить нежность и искреннее чувство, на которые он, как я знала, был вполне способен. Но он всегда держал меня на безопасном расстоянии. Однако сейчас броня рухнула, и Томас безудержно рыдал в моих объятиях.

– Все будет хорошо, – сказала я, хотя эта глупость была лишь инстинктивной попыткой успокоить его.

Ничто уже не будет хорошо ни для него, ни для его близких, ни для нас, любивших Мелани. Смерть окончательна.

– Я думал, она выздоравливает, – прошептал Томас с мучительным надрывом. – О Мел…

Его пальцы сграбастали ткань.

Я дала ему перевести дух, затем шепнула:

– Расскажи, как все было.

Томас уткнулся мне в ключицу и шмыгнул носом. Он отнял руку, чтобы вытереть глаза, но другой продолжал крепко держать меня за талию. Я попробовала чуть отстраниться, но он мгновенно притянул меня к груди.

– Она… задыхалась двенадцать часов. Я этот звук никогда не забуду. О боже! За что? – Он содрогался всем телом. – Прости, Тарин, что я сделал тебе больно, я не хотел.

– Ничего, все в порядке.

Его губы находились в опасной близости к моей шее. Кожей я чувствовала его дыхание.

– Нет. Совсем не «в порядке». А теперь слишком поздно. Все вообще поздно. Я не должен был поступать с тобой так.

В эту секунду я обрела в себе способность прощать. Жизнь коротка, чтобы держать такую горькую обиду.

– Какого черта? – воскликнула Тэмми, входя в кухню и зло взглянув поверх темных очков на наши объятия. – Я помешала?

Я быстро отстранилась от Томаса, не желая, чтобы она подумала лишнее.

– Тэмми, ты помнишь Томаса, – заговорила я.

– Угу, – отозвалась она укоризненно.

– Эй, женщина, куда ты сунула бланк заказа для «Аспиналл»? – Пит застыл, не веря глазам. – Ты издеваешься? Ты, едрить твою, издеваешься? – зарычал он, наступая на нас.

Я положила руку ему на грудь, дабы не допустить их с Томасом стычки. Пит превосходил Томаса массой, но Томас имел за плечами многолетнюю практику и к тому же был горяч. Я знала, что он всегда готов вышибить дух из кого угодно и после не станет сокрушаться.

– Тихо, Пит. Уймись.

– Тарин, что он здесь делает? Ты наконец нашла себе приличную пару и хочешь все просрать? Ради этого дерьма?