Книга Жили-были двое, страница 77 – Екатерина Риз

Хорошо и всё? Саша поднялась, убрала учебник, вытащила из школьного рюкзака несколько фантиков от конфет, но прежде чем из комнаты выйти и оставить сына в покое, решила уточнить:

— Больше ты ничего спросить не хочешь?

Митя посмотрел удивлённо, головой помотал.

— Нет.

Саша вышла на кухню и остановилась, совсем не чувствуя себя успокоившейся. Скорее уж, растерянной.

— Сань, что? — спросил её Ефимов, остановившись за её спиной.

Она руками развела.

— Знаешь, что он мне сказал? — негромко, но выразительно проговорила она. — «Хорошо»! Хорошо — и всё! — Оглянулась на Толю через плечо. — Ещё одна твоя черта, одним словом меня доводить.

— А я так делаю?

— Да, Толя!

— Надо же. Понятия не имел. — Он схватил её за талию, навалился и прижался губами к её шее. — Всё уже закончилось, расслабься. — И на ухо ей прошептал: — Что мне сделать, чтобы ты расслабилась?

Как объяснить ему, что от его близости она лишь больше напрягалась, не знала. Его руки, его губы, горячее дыхание, и у неё внутри всё трясётся, но Ефимов этого никак не понимает. Он просто не задумывается, ему в голову не приходит, что у неё за все эти годы никого не было. Никогда и никого кроме него. Сглупила? Возможно. Лика её частенько ругала за монашеский образ жизни. И при этом никогда не задумывалась, что у Саши не было времени заниматься личной жизнью. Маленький ребёнок, любовное разочарование, поиски работы, потом бабушка заболела. И снова разочарование и боль от её ухода, попытка примириться с новыми обстоятельствами. Саша и себе порой говорила, что всё это отговорки, и, наверное, не было желания, стремления, ввести в их с сыном жизнь чужого человека. И страх, конечно был. И перед новым разочарованием, и перед проблемами, перед переменами. Она настолько привыкла к этому страху, что теперь он и на Толю распространялся, на его близость и, в конечном итоге, его присутствие в её квартире и в её жизни. Не могла отделаться от мысли о том, что пройдёт месяц-другой, и ему придётся возвращаться в Москву. И что тогда они с Митей станут делать, какой станет их жизнь?

Но пока он был здесь, рядом, целовал и обнимал, и от этого тоже невозможно было просто взять и отказаться.

— Я хочу принять ванну, а ты посмотри с Митей фильм. Хорошо?

Толя поцеловал её в макушку. Жарко подышал ей в волосы, щекой потёрся. Потом руки с её живота убрал.

— Хорошо. Ему скоро спать.

— Да, — негромко отозвалась Саша, почувствовав лёгкую дрожь в том месте, где недавно была его ладонь. Ладонь горячая, и этот жар заставлял волноваться и ждать чего-то большего, продолжения. И его слова о том, что Мите скоро спать ложиться, лишь добавили поводов для серьёзных раздумий. Хотя, они были не такими уж и серьёзными, скорее уж смущающими.

Да ещё и Митя её обрадовал, как только Саша из ванной вышла.

— Бабушка звонила.

— Да? Кто трубку взял?

Митька жевал пряник, запивал молоком, а после этого вопроса вновь удивился. Ответил, осторожничая, видимо, не зная, какой ответ должен быть правильным.

— Я.

Саша выдохнула.

— Хорошо. — Но тут же прищурилась. — Про папу сказал?

— Нет… вроде. А что?

— Ничего. — Саша погладила его по голове. — Всё правильно. Пей молоко.

— Мама, а что с папой? Бабушке нельзя про него говорить?

— Конечно, можно. Только… после того, как я с ней поговорю сама. Хорошо? Ей же нужно всё рассказать, объяснить. Чтобы она не волновалась. У неё давление, Митя.

— Я помню.

Саша кивнула, и тут же подскочила, когда почувствовала мужские руки на своей талии.

— Что происходит? — спросил Ефимов, поглядывая на них с Митькой.

— Обсуждаем тётино давление, — поторопилась пояснить она.

— У неё давление? А врач что говорит?

— Не волноваться.

— Ценный совет. Особенно, если вспомнить, кто у неё в дочерях ходит.

— Толя, — шикнула на него Саша, а он лишь отстранённо улыбнулся, прошёл мимо неё на кухню и присел за стол, придвинул к себе чашку, чтобы молока налить. Сосредоточил внимание на сыне, к тому в чашку заглянул.

— Вкусно?

Митя кивнул.

— Вкусные пряники, мятные.

— Ты любишь мятные?

— А ты какие?

— А я все люблю.

Саша лишь головой покачала, наблюдая за ними. Но всё-таки улыбнулась. Не могла не улыбнуться. А Ефимов ещё добавил:

— Люблю, когда они просто есть.

— Жалко у нас нет волшебной палочки, да? — посокрушался Митя.

— У нас мама есть, это куда лучше.

— Значит, я лучше деревянной палочки? — поинтересовалась Саша у Ефимова, когда они оказались один на один. Этот момент всё равно бы настал, Саша его ждала и с опасением и в то же время с чувством предвкушения. Митя был уложен в постель, как только часы показали десять вечера, повздыхал и поворчал для порядка, но уснул довольно быстро. Саша заглянула к нему в комнату, выключила ночник, а как только вошла в свою спальню, попала под пристальный взгляд Ефимова. Он сидел в кресле, обхватив ладонями подлокотники, и явно чего-то ждал. Судя, по усмешке на его губах. И чтобы как-то сбить с него спесь, и задала этот вопрос, решив перейти в наступление хотя бы в начале, потому что в дальнейшем на себя не надеялась.

— Ещё бы. На тебя смотреть приятно. А трогать ещё приятнее.

Саша головой качнула и усмехнулась.

— Ефимов.

— Что? Это был комплимент. Кстати, не такой уж и неуклюжий. Митька уснул?

— Уснул. — Саша присела на разобранную постель, как раз напротив Толи, посмотрела на него серьёзно. — Ты думаешь, с ним всё хорошо?

— Вообще, я хотел тебе этот вопрос задать. Ты с ним с рождения. Должна подмечать малейшие сомнения.

— Да, должна. Но не подмечаю.

— Значит, всё хорошо.

Саша лишь хмыкнула.

— Если бы он не был твоим сыном, я, возможно, с тобой и согласилась бы.

Ефимов сделал вид, что не на шутку удивлён.

— Что ты имеешь в виду?

— Когда ты не хочешь, никто никогда не догадается, что у тебя на уме.

Он потянулся к ней, ладони легли на Сашины колени, после чего он подтянул её ближе к себе, на самый край постели, и они оказались нос к носу.

— Отныне у меня на уме только ты.

Саша вглядывалась в его лицо, улыбаться не спешила. Толя поморщился, затем негромко попросил:

— Перестань. Я не знаю, что сделать, чтобы ты во мне больше не сомневалась.