Книга Неизвестный Китай. Записки первого русского китаеведа, страница 66 – Никита Бичурин

24

Говорят, что китайцы побуждаются много к женатой жизни чрез то, что позволительно детей убивать. Уверяют, что есть даже и особенные люди, яко ремесленники в побиении младенцев. Справедливо ли это?

ОТВЕТ: «Что умерщвление детей в Китае вообще терпимо, сия истина не подвержена, к крайнему сожалению, никакому более сомнению. Столь славящийся нравственностью китаец не признает детоубийства пороком, подобно как и препрославленные люди природы, обитающие на островах Великого Океана, не почитают людоедство делом противоестественным и гнусным. Мы видели в Вампу часто мертвых младенцев, несомых течением реки в море».

Что китайцы побуждались к женатой жизни чрез дозволительное детоубийство; что даже были особенные люди, которые питаются ремеслом детоубийства, – это могли сказать только католические миссионеры для мнимого возвышения правил учения Христова, и европейские путешественники, которые имеют слабость решительно судить обо всем по обозрению поверхностному. Справедливо, и надобно отдать честь китайцам, что мало неженатых между ними. Отец отнюдь не позволит возрастному сыну оставаться холостым по его воле, и дворянство особенно держится сего правила. Но можно ли подумать, что причиною сему безнаказанное детоубийство, преступление, совершенно противное природе? Правила китайской религии искони возложили на сыновей священнейший долг обожать виновников бытия по смерти их и приносить им жертвы. Вот что каждому отцу внушает набожное влечение к продолжению своего рода. Тот, кто по бесчадию не имеет сына, воспитывает приемыша и предварительно услаждается удовольствием, которого ожидает от смерти. Когда сын изготовит гроб отцу, еще в живых находящемуся, то последний необыкновенно восхищается, представляя в мыслях, что он достиг совершенного в сей жизни счастия. Касательно детоубийства я не отрицаю, что не было бы женщин и девиц, которые, впадши в слабость, не старались бы утаить то, что может изобличить их в непозволенной любви и покрыть стыдом целое семейство. Стыд при сем обстоятельстве сковывает разум человека, и чем сильнее, тем жесточее действует. И так очень вероятно, что иногда умерщвляют незаконнорожденных, особенно в домах, в которых строго соблюдается нравственность семейства. Что касается до изведения младенцев в утробе, это незаметное детоубийство, думать надобно, довольно часто случается, несмотря на то, что в больших городах находятся воспитательные дома для принятия незаконнорожденных. В Китае есть обыкновение, которое очень легко может доводить европейцев до ложных заключений. По умствованию китайцев, души умерших во младенчестве и в детстве почитаются несовершенными, по сей причине детей, умерших до восьмилетного возраста, не удостоивают погребения по обрядам, а хоронят их подле родовых кладбищ или в общих могилах – без церемонии. В южных губерниях даже бросают их и в реки. Посему-то в Пекине, равно и в других больших городах богатые и набожные люди ежедневно высылают телеги, запряженные волами, собирать умерших младенцев для отвоза их в общую могилу. Но безрассудно было бы заключать отсюда, что детоубийство есть всеобщий порок в Китае; напротив, оно в китайском законодательстве поставлено наряду с первыми государственными преступлениями: даже изведение младенца в утробе подвергнуто жестокому телесному наказанию.

25

Говорят, что, невзирая на то, многолюдство в Китае не уменьшается. Города населены чрезвычайно. Возделанные земли не пустеют. Справедливо ли это?

ОТВЕТ: «Известия о многолюдстве китайского государства весьма различны. Г. Соинерат полагает 70, а г. Стаунтон по таблицам, полученным лордом Макартнеем в Пекине, по случившемся за год до его прибытия народоисчислении, – 333 миллиона. Езуит Амиот приемлет почти среднее число из сих двух количеств, ибо он полагает 198 миллионов. Трудно изведать с достоверностию, чтобы многолюдство в Китайской империи было в самом деле столь чрезвычайно, как то объявлено мандарином Чоу-та-джин английскому посланнику. Барро не сомневается нимало в верности таблиц. Он доказывает, что китайское многолюдство, в отношении к поверхности земли всего государства, содержится к английскому = 2: 1, и что такое содержание в великих городах, как то Кантоне, Нанкине, Пекине, где народосчисление должно быть показываемо вернее, в сравнении с населением английских городов, кажется вероятно. Кто видел Кантон и по многолюдству сего города с его предместиями будет заключать о населении всего Китая, тот не почтет таблиц мандарина неверными. Впрочем, мне показалось весьма странным означение в сих таблицах для провинции Печели 664 человека на каждую английскую квадратную милю, между тем как в провинции Канг-нин ^[140], которая по плодоносной своей земле и по выгоднейшему положению в рассуждении внутренней торговли должна быть несравненно многолюднее, только 300 человек. Путешествовавшие по провинции Печели описывают ее бедною. Сам Барро говорит об ней, что земля бесплодная и обработывается нерачительно, жители кажутся нездоровыми и изнеженными; жилища их очень скудны, рыбных ловлей не имеется, климат ради ^[141]великих летних жаров и жестокого зимнего холода вреден здоровью, отчего умирает ежегодно множество народа; и так население не может быть многочисленно. В самой провинции Чекианг, о которой Барро говорит, что земля возделана повсюду наилучшим образом и население чрезвычайно, считается 108 человеками менее на квадратную милю, нежели в бесплодной Печели. Многолюдство провинции Кантунг, обращающее на себя внимание каждого в Кантон приезжающего, также весьма несоразмерно, ибо в ней полагается 264 человека на квадратную милю; следовательно, более нежели половиною многочисленнее народонаселения последней. Сии сравнения подают мне повод сомневаться в точности таблиц и предполагать неверность в учинении народосчисления в провинции Печели. В самых плодоноснейших странах 644 человека на английскую квадратную милю показывают почти даже невероятное население; в Англии считают на милю 120, в Голландии – 198 человек».

Сказано выше, что детоубийство в Китае есть преступление, тайно некоторыми соделываемое для избавления себя от стыда; что касается до многолюдства, то Китай по государственным спискам 1812 года имел более 360 миллионов жителей обоего пола. Большие города чрезвычайно населены, особенно в южном Китае. В губерниях Цзян-су, Ань-Хой и Чже-цзян считается до 98 миллионов жителей под управлением одного генерал-губернатора. В сих-то трех губерниях во многих городах живут на судах, и несмотря на толикое многолюдство, по которому с сожалением заключаем о бедности жителей, сия страна почитается в Китае жилищем изобилия и утех, средоточием просвещения и промышленности, отечеством мод и вкуса, словом, она всеми единогласно признана земным раем. Шан ю Тьхянь-тхан; Ся ю су хан, на небе есть рай, на земле Су и Хан, есть общая пословица. Су и Хан суть Су-чжеу и Хан-чжеу, главные города, первый – в губернии Цзян-су, а последний – в губернии Чже-цзян. Трудолюбию и образу земледелия китайского нельзя не отдать справедливости, а законы и местные чиновники строго наблюдают, чтобы не оставалось ни клока земли незасеянной. Почва земли в губернии Чжи-ли местами песчана, да и вообще не очень хлебородна, для того-то и открыт хлебный канал, чтобы снабжать Пекин избытками южных стран. К сему надобно присовокупить, что земли при хорошем удобрении и благоприятном времени приносят богатый урожай, но сие обилие, раздробившись по великой людности, делается малозначущим, и при неурожае крестьяне всегда требуют вспоможения от правительства.