Книга От кутюр, страница 46 – Джейсон Томас

В эту самую минуту Марселла как раз узнала о том, что сделала Сильвия. Она закончила разговаривать с Франко Бренелли, который сказал — солгав, — что уже закончил съемки и фотографии отданы в печать и на ретушь. Она, Марселла, сможет увидеть результаты через три дня.

— Через три дня, — сказала Марселла Бонни Винченцо, которая только что радостно согласилась полностью переделать свои страницы в июньском выпуске. — Он дал понять, что его фотографии должны мне понравиться, потому что у меня не будет выбора.

Сильвия Хэррингтон набирала номер Франко Бренелли, в то время как Марселла сидела в тревоге и гадала, на что будут похожи его снимки.

— Франко… Сильвия Хэррингтон.

Бренелли было любопытно узнать, что задумала эта женщина. До него дошли слухи, что ее выставили из «Высокой моды», и все это утро он несколько раз вел по телефону переговоры с Марселлой Тодд.

— Франко, я хочу, чтобы ты кое-что для меня сделал. — Сильвия сразу взяла быка за рога.

— Для тебя, Сильвия, дорогая, все, что угодно.

— Я буду у тебя в студии через пятнадцать минут. Я хочу увидеть все фотографии, которые у тебя есть для июньского выпуска. Все до одной. Ничего не выбрасывай до моего приезда. Ты меня понял?

— Конечно, но здесь больше двух тысяч фотографий, и некоторые из них никуда не годятся.

— Ты слышал, что я сказала! — резко бросила Сильвия.

Бренелли был изумлен. Царственная Сильвия Хэррингтон не только собиралась приехать к нему в студию, чтобы сделать выбор, — он всегда показывал ей только самые лучшие снимки в роскошной обстановке ее личной просмотровой комнаты, — но хотела увидеть все: фотографии не в фокусе, пробные снимки и те, на которых модели казались неуклюжими или одежда на них плохо сидела.

Сильвия прибыла ровно через пятнадцать минут после того, как повесила трубку. Это стоило ей еще одной четырехдолларовой поездки в такси через парк на Западную семьдесят вторую улицу, где находилась роскошная, с высокими потолками студия Бренелли.

— Что происходит? — спросил он Сильвию.

— Просто покажи мне пробные снимки.

Сильвия взяла маленькую лупу и поднесла ее поближе к глазам, чтобы получше рассмотреть небольшие контрольные отпечатки. Красным маркером она помечала уголки выбранных ею снимков.

Озабоченный Бренелли взял листы с отпечатками — посмотреть, что же она выбрала.

— Нет! — воскликнул он. — Я не понимаю. Они все плохие. Что ты делаешь, Сильвия?

— Я отбираю фотографии для первого крупного выступления Марселлы Тодд в «Высокой моде», — едва слышно пояснила Сильвия.

— Но ты же выбрала самые плохие! — взвыл Бренелли. — Я буду выглядеть дураком. Люди будут смеяться.

— Надеюсь.

— Я не могу позволить тебе погубить мою репутацию. Отдай мне пробные снимки.

Сильвия Хэррингтон неумолимо посмотрела на Франко Бренелли и заговорила, тщательно подбирая слова:

— Я тебя создала. Ты был ничем, и без меня ты бы так и остался второразрядным фотографом, работающим для каталогов. Ты обязан мне всем, что имеешь. Так что теперь ты должен расплатиться с долгами.

— Но… моя репутация…

Франко запнулся. Бренелли понимал, что если отобранные Сильвией фотографии появятся в журнале, часть критики обрушится и на него.

— Ты как-то сказал, что если мне что-нибудь понадобится — все, что угодно, — мне стоит только попросить. Я прошу.

Сильвия знала слабое место Бренелли. Он действительно обладал понятием чести, которое воспитали в нем его итальянские родители-иммигранты. Он научился редко давать слово, чтобы потом не расплачиваться за поспешно данные обещания. Но когда он так неосмотрительно и щедро благодарил Сильвию Хэррингтон за подаренный ему успех, он был гораздо моложе и неопытнее.

Он обещал.

— Не смотри так мрачно, — продолжала Сильвия. — Я хочу, чтобы ты послал только те фотографии, которые я отобрала для выпуска. Остальные будут у тебя, чтобы люди потом увидели, что ты предложил для выпуска. Те, кто нужно, не обвинят тебя.

— Они подумают, что это Марселла Тодд выбрала самые плохие. — Бренелли понял. — Для тебя я это сделаю.

— Для верности я заберу все негативы, пока они тебе не понадобятся.

Сильвия не хотела, чтобы артистическая натура Франко взяла верх, побудив приложить и хорошие фотографии к выбранным ею.

— Если ты настаиваешь, — сказал Франко. — Знаешь, Сильвия, ты единственная женщина в мире, которая может заставить меня проделать подобное.

— Умный мальчик. — Она потрепала его по щеке. — Кстати, вложи вот это фото.

— Но это же хороший снимок. Мелисса выглядит великолепно. — Бренелли ничего не понимал.

— Да, великолепно, не правда ли?

Через два дня в кабинет Марселлы Тодд доставили увесистый пакет с фотографиями.

Марселла начала перебирать кипу пробных отпечатков и негативов. Затем набрала номер Франко.

— Франко, это плохо пахнет.

— Что плохо пахнет? — спросил Бренелли.

— Твои фотографии с парижского показа. Пришли мне все отпечатки и негативы. Я сама выберу.

— Но это все, — сказал Бренелли.

— Послушай, мы платим тебе сто тысяч, а ты подсовываешь дерьмо. — Марселла разозлилась, очень разозлилась, но к злости примешивалось отчаяние. — Если ты хочешь увидеть эти деньги, лучше пришли что-нибудь более профессиональное.

— Разумеется, я могу переснять, если вы настаиваете. — Бренелли очень понравилась мысль сделать повторные съемки под пристальным присмотром.

— На самом деле я бы хотела вообще выбросить этот материал, но у нас нет времени для новых съемок, и бюджет закрыт. — Марселла вдруг поняла, что за всем этим каким-то образом стоит Сильвия. — Я надеюсь, что репутации нас всех переживут то, что ты надумал сделать.

Бренелли стало не по себе. Он слишком хорошо понял, на что намекает Марселла. В мире моды секретов почти не было. Люди узнают, что сделала Сильвия. И что Франко позволил ей сделать. Его репутация пострадает. Его честь ценилась очень дорого. Слишком дорого. Если бы Сильвия не забрала негативы и пробные отпечатки, он отправил бы их Марселле.

— Извините, — сказал Бренелли.

Марселла повесила трубку не попрощавшись. Не скоро, если вообще когда-нибудь, имя Франко Бренелли появится в списке людей, работавших над «Высокой модой».

На новом письменном столе Марселлы Тодд зазвонил телефон частной линии, которой пользовалась только Сильвия Хэррингтон.

— Алло, — произнесла Марселла.

— Алло, Сильвия, моя дорогая. Мне надо с тобой поговорить. Несколько дней, прошедших с тех пор, как наши обнаженные тела слились в жарком объятии, показались мне веками. Как я жажду приласкать бутоны твоих грудей. Мое тело содрогается при воспоминании о том, как я гладил тебя по волосам. Я изнываю при воспоминании о соприкосновении наших тел и о том мгновении чистого экстаза…