Книга Любовь без границ, страница 17 – Джоанна Троллоп

— Я не хочу есть, — пробормотала Джосс.

Она была буквально набита, нашпигована — и не какими-нибудь сухими тостами, пусть даже с джемом, а настоящим белым хлебом, зажаренным на сливочном масле прямо в сковородке и сверху щедро сдобренным подтаявшим сахарным песком. Никогда в жизни ей не приходилось отведывать такой вкуснятины!

— Значит, тебе там понравилось? — спросила Кейт каким-то сдавленным голосом.

Оставалось только кивнуть: в самом деле понравилось — и жуткая берлога, и нелепая старая дева, стой самой минуты, как сказала ей:

— Джосс, а ведь мы с тобой похожи. На нас обеих страшно смотреть. Только у меня это уже окончательно, а ты будешь становиться все лучше и лучше, пока однажды не превратишься в красивую молодую женщину. Можешь смело мне верить, потому что я знаю, что говорю, и в женской внешности разбираюсь.

Она широким жестом обвела стены, на которых повсюду была Дева Мария: в синем, золотом или розовом, но непременно с младенцем Иисусом в руках. Здесь были репродукции (при всем своем невежестве Джосс сообразила, что они со знаменитых полотен), барельефы и множество открыток, пришпиленных то веером, то лесенкой, то рядком. Некоторые из младенцев не вызывали особого восхищения — Джосс всегда казалось, что в столь нежном возрасте Иисус должен был напоминать близнецов Хантер, Джорджа и Эдварда (круглые щечки, наивный взгляд), а тут некоторые были словно рождены уже старыми и мудрыми. Но Марии, все как одна, были прекрасны.

— Вы так религиозны! — заметила Джосс, ни минуты в этом не сомневаясь (все одинокие старухи искали утешения в религии).

— Я атеистка, — усмехнулась мисс Бачелор, — но от души благодарна христианству, вдохновлявшему многие поколения итальянских живописцев.

— А что значит «атеистка»?

— Если интересно, возьми и выясни.

Она указала на полку, где стоял словарь, и Джосс, которой в самом деле было интересно, отыскала нужное слою (не без усилия, потому что сроду не пользовалась справочным материалом).

— Вы не верите в Господа нашего! — воскликнула она в изумлении.

— Ни в нашего, ни в какого другого, — безмятежно подтвердила мисс Бачелор. — Прежде была агностиком, но теперь уже нет. Верю в духовное начало, а не в Создателя и Властелина Всего Сущего.

— Я бы не могла жить вот так, без веры!

— Предрассудки! — отмахнулась старая дама.

Разразилась жаркая дискуссия — в каком-то смысле, потому что Джосс могла предоставить в качестве аргумента только личную точку зрения. Тем не менее ее это захватило.

— Перестань все время «якать», — сказала мисс Бачелор.

— Но как же?..

— Да очень просто. Все достигается тренировкой. Вообще неплохо почаще разминать свой ум.

Это покорило Джосс, которая привыкла слышать от дяди Леонарда: «Тупица! Балда! Умственно отсталая девчонка!» Разумеется, в его устах это были своего рода нежности, но он играючи справлялся с тем, что для нее было китайской грамотой, и рядом с ним она в самом деле чувствовала себя умственно отсталой.

— По-моему, я тупая, — смущенно заметила она теперь.

— Чушь! Отговорки! — хмыкнула мисс Бачелор. — Острота ума достигается регулярным упражнением. Ты не упражняешь свой ум, вот и все.

— Ну и о чем же вы все это время беседовали? — полюбопытствовал Джеймс.

— О Боге.

— О чем, о чем?!

Джосс с безмолвным ужасом смотрела на водруженную перед ней тарелку: четверть жареного бройлера под хлебным соусом, горка картошки, зеленый горошек, три завитка жареного бекона.

— Я столько не съем!

Она подняла взгляд на мать. Кейт сидела с таким потерянным видом, что Джосс, окончательно пристыженная, выскочила из комнаты с криком: «Господи, подарок!»

— Не сердись на нее, — попросил Джеймс.

— Я не сержусь… — с тихим отчаянием прошептала Кейт, не поднимая глаз от тарелки.

— Эй, племянничек! Я хочу хоть одним глазом взглянуть на эту старую кошелку Бачелор! — заявил Леонард.

Вернулась Джосс с жеваным бумажным пакетом, который сунула под нос матери.

— Прости за опоздание, и за плохую упаковку, и за то, что это старая рухлядь… словом, прости за все!

— Ох! — только и сказала Кейт, когда на свет божий явилась шляпка с вуалеткой и брошками с подделкой под бриллианты.

— Ведь правда, шикарная вещь? — Джеймс поднял бокал в восторженном салюте. — Скорее надевай!

— Нет! Нет!

Лицо Кейт исказилось, губы так дрожали, что она едва сумела это произнести. Она оттолкнула шляпку дальше по столу. Джосс еще больше расстроилась, хотя думала, что это невозможно.

— Не нравится, да?

— Нравится, конечно, только…

— Я вижу, что не нравится! — закричала она во весь голос и хотела схватить злополучную шляпку, но Леонард припечатал ее руку к столу своей, костлявой.

— Я хочу назад свой подарок!

— Как ты себя ведешь, девчонка!

— Но ей же противно, это видно!

— Ничего подобного, — едва слышно возразила Кейт. — Джосс, милая, я… я считаю, что это роскошный подарок…

— Тогда надень, — поощрил Джеймс, искоса глядя на бледное лицо девочки, на ее руку, все еще прижатую к столу. Он думал: «Бедняжка Джосс!»

— Не могу…

Кейт низко склонила голову, чтобы не встречаться ни с кем взглядом, и положила шляпку на сиденье соседнего стула. Затем, так и не поднимая головы, она вышла из комнаты и тщательно прикрыла за собой дверь.

— Что, черт возьми?.. — начал Леонард.

— Помолчи! — грубо перебил Джеймс.

Он подошел к Джосс, к которой никогда не прикасался, соблюдая главное из неписаных правил их взаимоотношений. Вот и теперь, в самый подходящий момент для сочувственных объятий, он только сказал:

— Дело не в тебе и не в шляпке. В чем именно, я не знаю: может, во мне, а может, в чем-то еще — но не в тебе точно.

— Это ты предложил ей подарить! — обвинила Джосс.

— Да, я.

— Видишь, что из этого вышло!

— Иди к маме, — сказал он со вздохом. — Ей сейчас хуже, чем тебе, и я думаю, она будет рада.

— Но я не желаю, чтобы!..

— Джосс!

С узкого и бледного, еще совсем девчоночьего лица на него смотрели глаза Кейт.

— Иди к ней.

Исторгнув из груди вздох, который был бы не под силу и кузнечным мехам, Джосс побрела вон с кухни. Дверь с треском захлопнулась.

— Ну наконец-то! — с облегчением произнес Леонард. — Хоть раз поужинать спокойно, без этого гадюшника… — И он взялся за бокал.