Книга Музыка ночи, страница 40 – Рут Уинд

— Ладно, Коннор, веди себя по-взрослому. — Она прошагала остаток пути и с твердой решимостью распахнула дверь.

Было невозможно оставаться равнодушной к этой красоте. Роскошная прохлада оранжереи была так притягательна, что она почувствовала, как все напряжение стекает по позвоночнику вниз и сквозь ступни уходит в землю.

Лианы и деревья создавали небольшой полумрак. Она ощутила сквознячок на щиколотках, и ей захотелось разуться и пойти босиком. Из глубины этого великолепия вышел Блю в рабочей белой футболке и джинсах, запачканных землей. При виде его словно ток пробежал по ее телу, и волна воспоминаний — его рот, этот поцелуй — охватила ее, окрасившись не в алый цвет желания, а почему-то в зеленый и синий. Она не могла вымолвить ни слова.

— Привет, — тихо сказал он.

Блю снова был босиком. Волшебство развеялось, и Элли рассмеялась:

— Я хочу здесь поселиться! — Она сделала шаг, но замерла, когда что-то пронеслось у нее но ноге, — Это что, змея?

— Просто маленькая ящерица. Я подумывал о том, чтобы завести змей, но с ними слишком много возни. — Он поднырнул под ветку и подал ей руку. Улыбнулся и подмигнул: — И ящерицы не так много едят.

Переплетя ее пальцы со своими, он спросил:

— Как поживаете, мисс Коннор? — Слова звучали хрипло и медленно. — Я скучал, когда ты вчера ушла к себе.

— Я… э-э… — Она не могла сообразить, что сказать, и нахмурилась. — Я читала.

Он отпустил ее руку.

— Пойдем.

Она последовала за ним по вымощенной дорожке через заросли, заметив, что маленькие озерца поблескивали в самых даль. них уголках и располагались у подножия деревьев. Казалось, они каким-то образом связаны друг с другом.

— Построить это, должно быть, обошлось в целое состояние. Ты получил субсидию?

Он остановился, и его лицо приняло странное выражение.

— Я думал, ты знаешь. — Отрывисто, так, что она поняла: эта тема его смущает, он сказал: — У меня денег куры не клюют. Папочка мой был по-настоящему богат. А мама оказалась даже аристократичнее его.

— А-а… — Элли сунула руки в карманы.

— Почти все знают об этом. — Он взглянул на часы. — Вот черт, нам пора идти. Позволь, я переоденусь быстро и буду готов.

— Я подожду у дома.

— Нет необходимости. Грузовичок у входа. А здесь у меня хранится одежда, на случай если промокну.

И безо всякого предупреждения он стянул с себя тонкую майку. Он не остановился, не ждал, пока она посмотрит, но Элли все равно взглянула, и ее охватила дрожь. Его живот был произведением искусства, такой же блестяще-мускулистый, как на фото в журнале.

Он скомкал рубашку, как любой другой мужчина на свете, и понес ее к двери между двумя стволами деревьев, которую Элли вначале не заметила. Она смотрела на него, не отводя взгляда от ложбинки позвоночника. Уши у нее горели.

— Сейчас вернусь, — сказал он и исчез за дверью.

"Негодяй!" Элли повернулась спиной к двери. Она набрала воздуха, пытаясь успокоиться, но только наполнила легкие наркотическим ароматом цветов и земли, который окружал Блю по двадцать четыре часа в сутки. Она принялась ходить тудасюда и наткнулась на цветок, который выглядел в точности как женский половой орган. Отвернулась и увидела другой, великолепного коричнево-медного оттенка, с толстой коричневой тычинкой, или пестиком, или как это там называется у орхидей. Она закрыла рукой рот и засмеялась: "Секс, секс, секс!"

— Что такого забавного? — спросил Блю за ее спиной. Элли повернулась — он застегивал рубашку. Легкие озорные искорки плясали в его глазах. Она подняла бровь.

— Это просто какой-то притон разврата, а ты… — она подыскивала подходящее название для содержателя притона, — ты здесь главарь.

Он лениво улыбнулся:

— Ты должна была предупредить меня, что обладаешь викторианской чувствительностью, милая. Я бы тебя уберег от этого. — Он застегнул последнюю пуговицу и принялся закатывать правый рукав. — Знаешь, женщинам викторианской эпохи вообще не позволялось работать с орхидеями. Считалось, что женщины слишком для этого нежны.

— Это правильно.

— Ага. — Завернув рукава, он отошел. — Ты все еще под впечатлением?

Надо было ответить "да". Одного только аромата в воздухе, в его волосах было достаточно, чтобы возбудить ее, но в сочетании с его блестящими синими глазами, предлагающими то, что ей наверняка понравится, и соблазном, излучаемым этим прекрасным телом, ни одна женщина не устоит.

Она внезапно ощутила всеобъемлющий ужас.

— Блю, давай не будем делать этого, ладно? Немного флирта, пара поцелуев — это одно, но я не хочу разрушать нашу дружбу. Ты мне нравишься, но я не хочу иметь с тобой секс.

— Хочешь.

Ее щеки вспыхнули.

— Я не говорю, что мне бы это не понравилось. Уверена, что понравилось бы. Но это все слишком сложно, и я здесь ненадолго, и… — Она запнулась, дернула плечом. — Мне сейчас совсем не нужны трудности.

Он прикоснулся к ее руке, проведя пальцем от плеча к локтю.

— Все, о чем я думал вчера, — это тот поцелуй на кухне. Снова, и снова, и снова.

Она сжала зубы, страх придавал ей силы.

— Знаешь что? Со мной было то же самое. Я думала о том, как целовала тебя, и как мне это понравилось, и как мне нравишься ты. — Какая-то нерешительность прозвучала в ее голосе, и она опять сжала зубы, чтобы овладеть собой, прежде чем продолжила: — Я из тех женщин, которые пытаются спасти тонущего мужчину. А ты из тех мужчин, которые ищут женщину, чтобы держаться за нее. Но, по правде говоря, мне потом потребуется, чтобы ты во мне нуждался. Тебе это не понравится, и мое сердце будет разбито. И тогда мы потеряем то, что имеем.

— В этом все дело? — Его голос звучал низко, опасно. Она прямо встретила его взгляд.

— Да!

Он подошел ближе на один шаг, неслышно, босиком по траве. Провел рукой по ее щеке.

— Ты не в моем вкусе. Мне нравятся пышные блондинки, которые красиво одеваются и не заставляют меня слишком задумываться. Я надеялся, что ты будешь выглядеть подобным образом.

— Ничего не совпадает?

— Да, — согласился он. — Но это не имеет никакого значения. Все, о чем я думаю, — это как лечь с тобой где-нибудь, где долго не придется вставать. Я могу сказать, что буду уважать те границы, в которых ты так нуждаешься, но это будет ложью. Я даже не боюсь, когда ты говоришь, что станешь навязчивой. Я готов рискнуть. — Его взгляд был прямым, безотрывным и почти невыносимым. — Может, я уже готов выйти из своего убежища, Элли?

Она отбросила его ладонь.

— Может. А может, тебе просто скучно, а я здесь, под рукой.

— Элли! Черт побери! — Он нахмурился. — Все совсем не так.