Книга Таинственный граф, страница 25 – Элизабет Бэйли

Анри улыбнулся.

— Сегодня полежу. Но мне все равно надо время от времени подниматься, иначе как я потом буду ходить? Ноги ослабнут.

Она свела брови.

— Как вы себя чувствуете после вчерашнего, не переутомились?

Так оно и было, но Анри не хотелось добавлять ей забот.

— Я же после этого всю ночь лежал. И, кстати, вы не обратили внимания, что я не стал просить Рубена помочь мне одеться?

Лицо Грейс осветилось улыбкой, которой, как он только сейчас понял, ему так не хватало. От этой улыбки черты ее лица смягчились, серые глаза потеплели.

— Обратила. И не стану ручаться, что, как только я выйду, вы не приметесь тут же одеваться!

Анри рассмеялся.

— Так вот, значит, каким вы меня считаете! Знаете, ma chere, я думаю, мои соотечественники вряд ли сегодня нагрянут к нам. Они, наверное, станут искать сегодня к западу, как им сказал ваш Мейберри. И завтра, может, тоже.

Улыбка исчезла с лица Грейс.

— Так вы думаете, они вернутся?

— Наверняка. Не найдут меня там и вернутся сюда, зная, что здесь я был точно.

Грейс кивнула, и Анри вновь увидел на ее лице встревоженное выражение.

— Да, вы правы. — Только что в ее глазах была безнадежность, но через миг перед Анри уже сидела прежняя собранная, решительная Грейс. — Ничего не бойтесь, я что-нибудь придумаю. Плохо они меня знают!

Анри не удержался, чтобы не засмеяться.

— Браво, ma belle Grace ^[14]!

Он тут же пожалел о том, что слова эти сорвались с его языка, потому что Грейс залилась краской и в

ее глазах появилось затравленное выражение. Она рывком поднялась с кровати и направилась к выходу.

— Не говорите ерунды, Анри! Если и есть кто-то красивый, так это точно не Грейс Даверкорт!

С этими словами она исчезла за дверью, а он остался лежать, слушая, как она стучит — громче, чем это необходимо — своим ботинком по ступеням лестницы. Да, трудно с ней.

Прошел день, а Грейс так и не появилась.

Дурное настроение не покинуло Грейс и на следующий день, когда ей пришлось принимать множество визитеров. Всем вдруг понадобились ее услуги переписчика.

Первым явился школьный учитель Стэпли — забрать свой трактат. Поскольку он принес записку от дворецкого сэра Джеймса, которую ему передал Джо Пайпер, Грейс встретила его очень радушно.

— Ничего страшного, — сказал он, когда Грейс принялась извиняться за то, что задержала работу. — Мне не хотелось вас беспокоить, вам и так нелегко.

Известие от дворецкого сэра Джеймса лишь усилило тревогу Грейс. Он писал, что господин ничего ему не рассказывал, но ему кажется, что на побережье действительно что-то случилось.

Вскоре после отъезда Стэпли заявился мистер Холвелл, который держал лавку в Рейнхэме. Ему, видите ли, необходимо узнать, не пожелает ли чего купить мисс Грейс. Он собирается послать заказ своему поставщику и хотел бы заодно, чтобы она проверила, правильно ли он все записал.

— Я подумал, может, вы пожелаете приобрести материю на платье, мне предлагают очень симпатичный муслин. Особенно хорош белый.

Сказал бы прямо — на подвенечное платье! Грейс, однако, сдержалась.

— Нет, я пока что обойдусь тем, что у меня есть. Во всяком случае, благодарю вас, что вспомнили обо мне.

Следующим был Билли Оукен, которому понадобилось прочесть письмо, а заодно он предложил сделать ей новые ботинки.

— У меня есть отличный синий сафьян, мисс Грейс, как раз для вас.

Грейс была бы тронута, если б не владевшее ею раздражение. Ушел Билли, и заглянули двое рассыльных, якобы желавшие справиться, правильно ли они идут к Литл-Колд-Харбор. Джемайма, которая, как и Грейс, уже потеряла всякое терпение, без обиняков выпроводила их. Последней каплей в чаше терпения стала жена кузнеца, проделавшая некороткий путь от Рейнхэма лишь для того, чтобы Грейс проверила письмо, которое она написала своему родственнику.

— Я надеюсь, мисс Грейс, что кузен пристроит мою старшую дочь в доме своего хозяина, только не знаю, как получше ее отрекомендовать, и в то же время чтобы они не подумали, будто я преувеличиваю, она же все-таки моя дочь.

Не успела Грейс пробежать глазами письмо, как раздался стук в дверь и на пороге возник Джек Гиббс, портной аж из самого Веннингтона.

— Он хочет показать вам какие-то фасоны, мисс, — недовольно сообщила Джемайма, вводя его в гостиную. Жена кузнеца, направлявшаяся к выходу, остановилась.

Портной, держа шляпу в руке, проговорил извиняющимся тоном, что, мол, у него есть один очень миленький фасон пальто, который ему захотелось показать мисс Грейс.

— Он случайно не французский? — пропищала миссис Джоунс, заглядывая в листок, который портной подал Грейс.

Стоявшая позади нее Джемайма шумно выдохнула сквозь зубы, а Гиббс покраснел. Грейс, решив держаться до конца, сделала вид, будто не слышала, и, осмотрев фасон, отдала лист портному.

— Надеюсь, вы оба извините меня, но я сегодня чрезвычайно занята, сказала она.

Портной беспрекословно двинулся к двери, повинуясь указующему персту Джемаймы. Миссис Джоунс была не из таковских. Подождав, пока Гиббс скроется за дверью, она, понизив голос, приступила к расспросам:

— Это правда, мисс Грейс?

— Что правда? ответила вопросом на вопрос Грейс, с трудом сдерживая себя.

Жена кузнеца завела глаза в потолок.

— Я слыхала, он там, в свободной комнате, уже целую неделю и, говорят, красив как картинка. Я ужасно рада за вас, мисс Грейс, пусть даже он и француз.

Грейс окинула ее ледяным взглядом.

— Боюсь, я не понимаю, о чем вы.

Миссис Джоунс понимающе кивнула.

— О, я все понимаю, это не мое дело. Но мне так хотелось взглянуть на него хоть одним глазком…

К великому облегчению Грейс, на выручку пришла Джемайма. Она приблизилась к настырной гостье и остановилась напротив, уперев руки в боки.

— Если у вас все, миссис Джоунс, позвольте, я вас провожу, — грозно проговорила служанка.

Миссис Джоунс ничего не оставалось, как откланяться. Грейс услышала, как хлопнула входная дверь, и бессильно застыла, уткнувшись лицом в ладони.

— Это ж надо, какая нахальная! — сердито воскликнула Джемайма, входя. — Прямо напролом прет!

Грейс не шелохнулась, и Джемайма сбавила тон.

— Ну не расстраивайтесь вы так, мисс Грейс! — Она погладила ее по плечу. — Не надо, она не стоит того, чтобы из-за нее плакать, а если еще кто заявится, я их просто не впущу, и все!