Онлайн книга «Аромат лотоса»
|
– Этот город принадлежит англичанам. – Не все ли равно, если в нем много золота! К тому же ты, кажется, знаешь английский! Урсула вздрогнула и натянуто произнесла: – Едва ли это понравится маме. Франсуа вспылил. – Я вообще не могу понять, почему мы вынуждены таскать за собой твою мать! На корабле мы не могли побыть наедине ни одной минуты, потому что она всегда была рядом! – Мама очень одинока, – тихо произнесла Урсула. – Я в этом не виноват, – отрезал Франсуа. – Давай ложиться спать. Он подошел к жене и принялся нетерпеливо расстегивать пуговки на ее платье. Глаза Урсулы слипались, и она была готова провалиться в сон, но в этом случае Франсуа мог проявить недовольство, тогда как сейчас от него зависело слишком многое. Свежий ночной воздух приятно холодил обнаженное тело, но то, что должно было случиться, не вызывало у молодой женщины радостных эмоций. Франсуа был весьма приятен в обхождении, по крайней мере, до свадьбы, однако в первую же ночь повел себя не лучшим образом. Во всяком случае, так показалось Урсуле. Он много выпил и, наверное, не понимал, что делает. Он был бесцеремонен, настойчив, даже груб; похоже, его нисколько не интересовало, что она чувствует. Именно тогда девушка вспомнила Анри, нежного, мечтательного юношу с его пылкими признаниями и несмелыми поцелуями. Он никогда не поступил бы с ней подобным образом! С тех пор Урсула отдавалась супругу лишь по обязанности. Однако сейчас она представила рядом с собой канувшего в безвестность Анри, своего бывшего жениха, которого так легко променяла на другого. Внезапно ее губы раскрылись поцелуям мужа, и во время близости с ним ей было почти хорошо. Франсуа остался доволен. Наконец-то жена хоть что-то почувствовала! Недаром кто-то говорил, что жаркий климат пробуждает у женщин чувственность. Франсуа не знал, что в эту ночь Урсула была в постели не с ним. 1754 год, крепость Киледар, Индия Когда Анри в первый раз спросил своего слугу, можно ли бежать из крепости, Аравинда испуганно захлопал длинными ресницами и воскликнул: – Что ты, хозяин! Конечно, нельзя! Его блуждающий взгляд вызывал сомнения, но Анри не стал настаивать. Если юноша лгал, на то были свои причины. Вместо этого он подолгу беседовал с Аравиндой и понемногу овладевал душой юного индийца. Анри говорил, что на свете существует нечто такое, что называют смыслом жизни, когда думаешь не только о еде и питье, а о том, какой ты оставишь след на бесконечном полотнище Вечности. О том, что блага мира, подвластные немногим, нельзя поменять на что-то подлинное, уникальное, пусть не дающее богатства, но принадлежащее только тебе. – Ты говоришь, что владеешь искусством. Но если ты будешь только есть, пить и бездельничать, то вскоре разжиреешь, отупеешь, утратишь свою красоту и растеряешь умения. – Рано или поздно я все равно утрачу свою красоту и не смогу танцевать. А потом и вовсе умру, – с улыбкой ответил Аравинда. – И что дальше? – Быть может, в следующей жизни мне повезет больше, – серьезно произнес юноша, – и я буду раджей. – И точно так же разжиреешь, отупеешь, а потом умрешь! – со смехом закончил Анри и добавил: – Не важно, кем ты родился, важно то, что ты сумел сделать за свою жизнь. Судьба, конечно, имеет большое значение, как и воля богов, и все же очень многое зависит от твоего выбора. Чтобы сохранить свой дар, ты должен прикладывать собственные усилия. Зачем ты начал учиться танцам? – Хотел остаться у раджи. – Ради бесплатной еды? – Да, наверное. – Тебе нравилось то, что ты делаешь? – Очень! – Почему? – Я знал, что раджа любит искусных танцоров, а учитель утверждал, будто у меня есть большие способности. – Что ты чувствовал, когда танцевал? Аравинда задумался. На самом деле мир не исчерпывался тем, что он видел, и тем, что ему внушали другие люди. Было еще что-то в нем самом, то, о чем знал и что чувствовал один только он. Его новый господин был прав. Еще учитель танцев когда-то обмолвился, что настоящая жизнь измеряется не количеством прожитых лет и приобретенных богатств, а глубиной познания мира. Аравинда ответил так кратко и правдиво, как только мог: – Я чувствовал себя цветком лотоса, раскрывающимся навстречу солнцу, а иногда… богом. Я был над всеми, сам по себе, один во всем мире, я был свободнее ветра и светлее, чем солнечный луч. – Ты был счастлив? – О да! – выдохнул юноша и тут же спросил: – Что мне делать с этим теперь? Кому может служить мое искусство? – Богам. Тебе самому. Ты можешь делать то же, что и я: учить других тому, что умеешь сам. Твое искусство волшебно. Кто знает, вдруг когда-нибудь тебе удастся сделать счастливым человека, который заблудился и отчаялся в жизни? Воистину достойное бога стремление! – Ты думаешь, если я сделаю счастливым другого, то, как и он, буду счастлив? – недоверчиво произнес юноша. – Еще как! Аравинда ничего не ответил, но через несколько дней признался Анри: – Господин, из Киледара можно бежать. Только это очень опасно. Если поймают, убьют на месте. Анри смотрел внимательно и серьезно, и юноша продолжил: – Есть тайный ход, им пользуются служащие радже мусульманские воины, когда делают свои вылазки. Это содержится в секрете. Обычно они выезжают глубокой ночью и с большими предосторожностями, потому до сих пор этот проход не обнаружен ни одной разведкой. – Откуда ты знаешь? Аравинда смущенно улыбнулся. – Подслушал. Я ведь жил во дворце! Я не хотел говорить об этом, потому что боюсь за твою жизнь. – Ты мне поможешь? – Да, господин! – Пойдешь со мной? Юный индиец решительно покачал головой. – Нет. Пожалуйста, не приказывай, не проси. Я остаюсь в крепости. – Хорошо. Скажи, тебя ни в чем не обвинят? Аравинда пожал плечами и сделал наивное лицо. – Я скажу, что ничего не знал и не знаю. Кто я такой? Шудра, глупый слуга… Анри вспомнил, как оговорил себя под пытками, но промолчал. Соблазн был велик. Он стоил риска, а возможно, даже жизни, сытой, беспечной и недолговечной. Как только терпение англичан или французов лопнет и они всерьез решат взять крепость, Киледар не выдержит натиска или долгой осады. В воздухе витал аромат трав и нагретой солнцем листвы. В недосягаемой вышине мерцали огненные точки, вспыхивали и на секунду гасли в ритме, едином для всех земель, для всей необъятной Вселенной. Анри прислушался. Никаких посторонних звуков, лишь едва слышимое колыхание зарослей и сонный шелест ветра в деревьях. |