Книга Аромат лотоса, страница 16 – Лора Бекитт

– Разве тебе не говорили, что ты должна служить богу, а не своим желаниям?

– Я не хочу делать то, что мне не нравится, – упрямо повторила она и продолжила срывающимся голосом: – Я не получаю никакого удовольствия, ложась с незнакомцами. Мне противно. Мне плохо. Я несчастна. Полагаешь, это угодно богу?!

Камал замолчал, осмысливая сказанное. Он помнил, с каким рвением Тара стремилась стать лучшей из танцовщиц, как упорно трудилась до тех пор, пока не достигала желаемого. У этой девушки были и характер, и талант, и сила воли! В чем же причина, куда все ушло, что погасило огонь?

– Когда-то я посоветовал Амрите брать пример с тебя, теперь говорю тебе: посмотри на Амриту!

– Амрита другая, – заметила Тара. – Она не страдает той болезнью, которая есть у меня.

Камал ухватился за неожиданное признание.

– Болезнь? Причина в телесном изъяне? Такое случается… Ты говорила с лекарем?

Девушка прикусила губу. Перед ней было ее счастье. Ее идол, ее идеал, ее бог. Он пришел, пришел сам, пришел, чтобы помочь. Другого случая может не быть.

– Здесь нужен не лекарь… Камал! Позволь, я приду к тебе нынешней ночью, и ты… все поймешь.

Он невольно отшатнулся.

– Это запрещено. Я принадлежу только богу.

Глаза Тары, словно два драгоценных камня, переливались таинственным сиянием.

– Это не то, о чем ты подумал. Мы просто… поговорим.

Я открою тебе свою тайну.

– Скажи сейчас!

– Нет, – решительно произнесла Тара. – Мне неловко говорить об этом при свете дня.

Она гордо расправила плечи и повернулась, чтобы уйти, но он удержал ее.

– Хорошо. Я буду ждать тебя… в полночь. Ты знаешь, где я живу?

– Да.

– Будь осторожна, чтобы никто не заметил.

Около полуночи, закончив приготовления, Тара незаметно выскользнула на улицу.

Шел мелкий дождь – капли чуть слышно шелестели в листве. Остро пахло свежей травой, землей и мокрой древесной корой.

Тара долго смотрела на храм. С раннего детства он был ее домом, его звуки и образы жили в ее душе, он никогда не казался ей чем-то застывшим, напротив – изменчивым, подвижным, как пламя, вода или ветер. Она никогда не думала, что храм станет ее соперником в борьбе за счастье.

Очутившись в жилище Камала, девушка с удивлением отметила, что здесь нет ни роскошных тканей, ни изысканной мебели. Жесткие циновки, глиняный светильник – вот и все убранство.

Тара поняла: в храме Камал был «богом», в своем жилье превращался в человека. В обрядах и танцах воплощал чувственную ипостась Шивы, в обычной жизни вел себя как суровый аскет.

Вероятно, она была первой женщиной, переступившей порог этой убогой каморки.

Камал поднялся ей навстречу. Без ярких украшений и дорогой одежды он выглядел понятнее, ближе и… беззащитнее.

Тара предстала перед ним иной: искусно уложенные волосы, звенящие браслеты, гроздья рубинов в ушах и на шее, будто капли крови, а прозрачные розовые шальвары – как паутинка, опутывающая стройные ноги. Грудь была обнажена, соски ярко окрашены охрой, как и пальцы на руках и ногах.

Девушка дернула алый шнурок на талии – шальвары легким облачком упали к ее ногам. Тара изящно переступила через них и сказала:

– Я и вправду пришла поговорить. Поговорить… на языке любви. Возьми меня! Возможно, тогда ты поймешь, в чем заключается мой недуг. И быть может, сумеешь помочь.

Камал смотрел на нее во все глаза, не зная, что сказать. Его плоть протестовала против доводов разума. Девушка так соблазнительна и красива… А он молод и нуждается в женской ласке. Почему бы нет? Хотя бы один раз. Никто не узнает…

Тара была права – Камал служил Шиве, а не своим желаниям. В жизни храмового танцовщика не было женщин, кроме одной опытной девадаси, обучавшей его искусству любви, когда ему исполнилось четырнадцать лет, и девочек, которые проходили обряд посвящения.

То был ритуал, не имеющий ничего общего с истинным актом любви. Да и это случалось нечасто. Камал привык к воздержанию, но иногда оно начинало его тяготить. Он постоянно находился в окружении прелестных девушек и женщин, многие из которых проявляли к нему симпатию, но ни одна не осмелилась прийти в его жилище, чтобы предложить насладиться ее страстью, ее телом.

Тара взяла его руку и притянула к своему женскому естеству. Она глубоко и ровно дышала, но в ее блестящих глазах сквозило напряжение.

Камал подумал о бархатистых розовых лепестках, покрытых нежной росой. Он обнял девушку, и они с трепетом и жадностью прильнули друг к другу.

Вхождение лингама в йони было острым как нож, и вместе с тем Таре почудилось, будто в ее тело вливается густой, нежный и сладкий как мед поток.

То была ночь бесстыдной чувственной страсти, горячей как пламя, сжигающее душу дотла, страсти, которая превратила Тару в настоящую женщину. За несколько часов она успела познать все безумие, всю утонченность, всю глубину телесной любви. Страсть пронзала ее насквозь, и она была готова умереть от этих огненных ран.

Тара видела свое отражение в глазах Камала, ослеплявшее сладострастием, ошеломляющее потоком нежности.

– Не спи! – прошептала девушка, когда он устало закрыл глаза.

Юноша улыбнулся.

– За одну ночь мы все равно не сумеем перелистать всю «Камасутру»!

– У нас не хватит времени?

– Прежде всего – не хватит сил.

Прерывисто вздохнув, Тара прижалась щекой к его плечу.

– Теперь ты понял, Камал? Мои ножны созданы для одногоединственного кинжала! Я тебя люблю. И всегда любила. Еще в детстве я мечтала соединиться с тобой, так же как Сати, едва родившись, уже желала выйти замуж за Шиву. Если бы мне пришлось выбирать между службой в храме и тобой, я бы выбрала тебя. Сначала я думала, что мы должны быть вместе, потому что оба не можем жить без танца, потому что мы подкидыши и не знаем, к какой касте принадлежим. Теперь могу добавить: «Потому что нам хорошо друг с другом».

Замолчав, девушка с болью почувствовала, как он отдалился, похолодел.

– По-твоему, я тоже должен сделать выбор?

– Нет. Я знаю, что ты выберешь. Прежде я хотела, чтобы ты принадлежал только мне. Потом поняла, что это невозможно, и решила провести с тобой хотя бы одну ночь. – Она горько усмехнулась. – Чтобы познать настоящую радость. Чтобы мне было что вспомнить. Чтобы я могла сравнивать тебя с другими.

Камал смягчился.

– Приходи завтра. И послезавтра тоже. Мне хорошо с тобой. Я никогда не испытывал ничего подобного.

Остаток ночи прошел так же, как и начало: их тела неустанно сплетались в страстных объятиях. Светильник давно погас, циновка пропиталась потом и соками любви.