Онлайн книга «Crime Story №3»
|
Вернулся к остальным. – У меня есть для вас очень скверное известие, – озабоченным голосом произнес он. – Дядя Гоги мертв, мы знаем, – отозвался кто-то. – Мертв, да. Но дело в том… дело в том, что дядя Гоги погиб не из-за несчастного случая. Его убили! Под пологом стало очень тихо. Тамара перестала рыдать и прислушалась. – Убили? – прошептала Света. – Как это?.. – Очень просто. Ударили по голове. – Кто мог его убить? Тут на много километров вокруг нет ни единой живой души, кроме нашей компании! Василий хмуро кивнул: – Вот именно! Света помертвевшим голосом спросила: – Ты хочешь сказать, что убил его кто-то из нас?! Поднялся хор возмущенных голосов: – Это невозможно! – Мы все время были вместе! Но громче всех прозвучал голос Дидо: – С чего ты вообще решил, что его убили? Объясни! – Удар был нанесен сверху. Чтобы разбить голову таким образом, дядя Гоги должен был падать отвесно вниз. А там, где его нашли, нет ни достаточно больших камней, ни скал, чтобы он мог с них свалиться, – сказал Василий. Остальные не поверили Василию и пожелали убедиться в его словах сами. Голову дяди Гоги осмотрели, ощупали. Действительно, удариться таким образом сам он вряд ли мог. – Убил его кто-то из нас, выходит, так? – пробормотал Давид. Все молчали, растерянно глядя друг на друга. Признать, что в их тесном кругу появился убийца? В это невозможно было поверить! У Тамары начался очередной приступ истерики, она заверещала: – Убийца среди нас! Рядом! Он не успокоится, пока не убьет нас всех! Мы обречены! Дидо влепил ей пощечину. Тамара ненавидящим взглядом уставилась на него: – Это ты виноват! Ты привел нас сюда! Дидо пожал плечами, мол, с дурами не разговариваю. Света всхлипывала. Мужчины громко заспорили. Ася молчала. Что толку кричать, размахивать руками, рыдать? Нужно собраться с мыслями и понять, кто и почему убил дядю Гоги. Насколько Ася знала, он жил очень тихо. После смерти жены остался с двумя дочерьми, все свое свободное время посвящал им. Хотя, возможно, он излишне в этом усердствовал. Никуда не отпускал их одних. Даже в магазин сопровождал дочерей, ревниво, как цербер, поглядывая по сторонам и отпугивая всех молодых людей, встречавшихся им на пути. Парни оставили все попытки познакомиться с его дочками, завидев эту троицу, они поспешно шарахались на другую сторону улицы, уступая дорогу сердитому мужику. В деревне такая сильная отцовская любовь была предметом постоянных шуток и анекдотов. Ася задумалась: каково же было сестрам? Не сводила ли их с ума постоянная жесткая опека отца? Может быть, в их душах зрел бунт? И – назрел? Старшей дочери уже сравнялось двадцать семь. Младшей скоро двадцать четыре. В Буденовке этот возраст считался для девушек даже не критическим, а катастрофическим. Если девушка не выходила замуж до двадцати двух – двадцати трех лет, рассчитывать ей было уже особо не на что. Да, сестры вполне могли взбеситься. Отец своим поведением отпугивал от них всех, кто рискнул бы посвататься. – Опять же деньги, – пробормотала Ася, не обращая внимания на брата, который устроился рядом с ней и внимательно слушал. – С деньгами даже таких дур и уродин кто-нибудь взял бы за себя. А у дяди Гоги, говорят, еще с девяностых годов припрятана тугая кубышка. Жил он скромно… Дочкам могло показаться, что так дальше не пойдет. Да, девицы оказывались наиболее заинтересованными в смерти своего отца. Звучало это, конечно, чудовищно. Ася никогда бы не решилась озвучить эту мысль, но это сделал за нее простодушный Давид. – Зря ты ревешь, тетя Тамара, – спокойно заявил он, глядя на старшую дочь дяди Гоги. – Все равно никто не поверит, что ты и правда горюешь. Ведь это же ты убила своего папу! Ты или твоя сестра! И он спокойным тоном изложил Асины соображения. Девушка замерла в ужасе. Болтливый глупый мальчишка! Тамара попыталась накинуться на Давида с кулаками. Ее удержали. Она проклинала длинный язык Давида и всех врагов своего отца. – Да будут прокляты эти злые люди, которые не давали ему спокойно жить! – выкрикивала она. – Что им было от него нужно? Это всех заинтересовало. Кто не давал дяде Гоге жить спокойно? – Ты что-то знаешь? – потряс Тамару за плечо Василий. – Отцепитесь от меня! Я отца обожала! Он был самый лучший! Он бы никогда не оставил нас с сестрой! – В покое, ты имеешь в виду? – Да он, если хотите знать, очень хотел, чтобы мы с сестрой вышли замуж! Сам нам женихов привозил! – Откуда? – Из города! Женихи из города? Выходит, местные парни были просто недостаточно хороши для дочерей дяди Гоги? – И что за женихи? – подколола сестер Света. – Что-то о вашей свадьбе никто ничего не слышал! Кто вас возьмет-то? – небрежно кинула она. – Может быть, мы с сестрой и не красавицы! – огрызнулась Тамара. – Зато не чета всякой там голытьбе, у которых только пять коров да десяток свиней! Это был камень в Светин огород. Та насупилась: – Тоже мне богачки! Да у вас у самих всего корова да телка! – Нам больше и не надо. Молоком обеспечены, а на базар каждую неделю с сыром и сметаной мотаться нам нужды нет. Мы и так все себе купить можем! Верно, дядя Гоги покупал очень многое из того, без чего местные жители предпочитали обходиться. Что давало лишний повод для сплетен о его богатстве. Тамара заявила, что отец имел весьма порядочную сумму денег, раз местные женихи им не рассматривались. Искал своим уродинам женихов со средствами и с положением? – Да, папа не хотел, чтобы мы всю жизнь в земле и со скотиной проковырялись! – подтвердила Тамара. – И женихи у нас в городе имеются. Не чета местным! – Что же ваш отец так долго тянул? – злобно поинтересовалась Света. – Вас того и гляди в бабки запишут, а вы только замуж собрались! Тамара фыркнула: – Дура ты! Это в деревне мы считаемся старухами. А в городе мы в самый раз ко двору придемся! Да еще с деньгами! – И женихи у нас в навозе не ковыряются. Они – интеллигентные люди! – подтвердила ее сестра. Все недоумевающе переглядывались. Ася припоминала: дядя Гоги недавно хвастался, что скоро он пристроит своих девочек в очень хорошие семьи. В город он своих «красавиц» возил регулярно. Для встреч с женихами? – Не верю! – буркнула Света. – Вы обе такие страшные, что на вас ни городской, ни деревенский ни в жизнь не позарится! |