Книга Надрез, страница 104 – Марк Раабе

– А при чем тут Сарков и фон Браунсфельд?

– Я читал в истории болезни, – говорит Габриэль, – что доктор Вагнер предложил другую стратегию лечения. Похоже, с ним я начал постепенно вспоминать о случившемся.

– Ты хочешь сказать, фон Браунсфельд послал Саркова, чтобы не позволить доктору Вагнеру успешно лечить тебя от посттравматического расстройства? – уточняет Дэвид.

– Такого от него можно ожидать, – соглашается Лиз. – Вероятно, фон Браунсфельд подкупил Дресслера. Но потом Дресслера уволили, и Вагнер начал копаться в твоих воспоминаниях. Ситуация показалась фон Браунсфельду слишком щекотливой…

– Собственно говоря, это было блестящим решением проблемы, – горько откликается Габриэль. – С того момента, как я покинул «Конрадсхее», Юрий был моим опекуном. Так они полностью меня контролировали. В тот момент я готов был сделать для Юрия что угодно, просто потому, что он освободил меня от мук преисподней. А Юрию все время удавалось меня чем-то занять, поэтому у меня не оставалось времени для раздумий.

– Мне интересно, что эти двое предприняли бы, если бы ты вдруг начал задавать вопросы о своем прошлом? – задумчиво произносит Лиз.

– Ну, по сути, именно так и случилось. Вот только за тридцать лет, когда ничего не происходило, они, вероятно, закрыли для себя эту тему. Поэтому Юрий так странно отреагировал.

– В смысле?

– Все началось с того, что Валериус активировал сигнализацию на Кадеттенвеге. Юрий понятия не имел, как такое могло произойти, но всеми силами пытался удержать меня от поездки туда, и это было странно. А когда я спросил про мою историю болезни, он и вовсе слетел с катушек. В тот день он вышвырнул меня – и, вероятно, это было импульсивным решением.

– Это точно, – ворчит Дэвид. – Очень скоро он заявился ко мне в квартиру и заявил, что непременно должен тебя увидеть.

– Почему? – переспрашивает Лиз.

– Потому что ему нужна была пленка, – объясняет Габриэль. – Я подозреваю, что фон Браунсфельд на него надавил. Кто-то проник в дом на Кадеттенвеге, и когда фон Браунсфельд узнал о сейфе над камином, то сразу вспомнил о том видео. Валериус же говорил ему, мол, спрятал пленку в надежном месте. И фон Браунсфельд с Юрием сразу же предположили, что я нашел пленку и забрал ее себе.

– Но почему они не подумали, что все это как-то связано с Валериусом? Оба ведь должны были догадаться, что он сбежал? – удивляется Дэвид.

– А вот и нет. – Лиз заворачивает ноги в одеяло. – Валериус – такой же умный ублюдок, как и его отец. Он просто запер Иветту, надзирательницу, в своем же подвале и заставлял ее помогать ему. Когда фон Браунсфельд звонил в Вассен, Иветта уверяла его, что все в полном порядке. У нее не было другого выбора. А сам фон Браунсфельд шарахался от того домика в Швейцарии, как от чумы.

– Помните, он говорил о каких-то женщинах? Которых он убил? Кто они? – спрашивает Дэвид.

– Одна была фотомоделью. Иветта рассказала мне, что до меня в той комнате побывали другие женщины. Валериус освободился год назад – и начал с того же, на чем остановился.

– Фотомодель? – Дэвид потрясенно смотрит на Лиз. – Может быть, имеется в виду Кристен? Она пропала без вести, и полиции так и не удалось выяснить, что случилось. А еще у нее украли целый шкаф одежды от-кутюр.

Лиз бледнеет.

– О господи, платья! Ну конечно, – стонет она. – Чиара Кристен. Я могла бы и сама догадаться.

– Может быть, нам все-таки стоит обратиться в полицию? – предлагает Дэвид.

– Забудь об этом, – отмахивается Габриэль. – Они мне не поверят. И отправят прямиком в психиатрическую лечебницу.

– Ну, на этот раз у тебя есть свидетели. – Дэвид улыбается. – И еще пленка.

– Точно! – Габриэль приободряется. – Ты прав. Этого должно хватить. Едва ли можно представить лучшую улику, чем пленка, на которой преступник признает свою вину.

Дэвид улыбается, и на мгновение Габриэль узнает в этой улыбке себя.

– Вот уж действительно ирония судьбы, – говорит Дэвид. – Валериус включил видеосъемку, чтобы отомстить тебе. А теперь эта запись тебя спасет.

Габриэль выглядывает в окно.

– Хм… Да и нет. Я же все-таки захватил заложника и сбежал из-под ареста. И едва ли доктор Дресслер намерен закрыть глаза на то, что я бросил его голым и связанным на тротуаре.

Лиз едва не давится чаем.

– Что ты сделал?! – Она потрясенно смотрит на Габриэля. Чай стекает у нее по подбородку. Затем Лиз начинает смеяться – впервые за много недель. И смех приносит ей невыразимое облегчение. – Великолепно! Спустя столько лет ты все-таки отплатил ему за удары током.

Дэвид улыбается.

– Мало того. Мой милый братец еще и примотал к рукам почтенного господина психиатра пистолет. Об этом говорили в новостях. Полиция примчалась туда на машинах с мигалками, вызывали спецназ, захватили этого, как они полагали, террориста. Прошло какое-то время, прежде чем полиция поняла: этот голый мужик – вовсе не сбежавший из больницы псих, а похищенный психиатр, – хихикает он.

Габриэль тоже смеется, и, хотя этот смех не до конца искренний, ему становится легче.

– Да уж, обратиться в полицию будет не так просто. – Лицо Габриэля вновь становится серьезным. – Слушай… – Он поворачивается к Дэвиду. – А что с Юрием?

– Мы… мы с ним немного подрались, – уклончиво отвечает его брат.

– Ты? Ты подрался с Юрием? И выжил?

– Честно говоря, я до последнего не был уверен в том, что выжил он, – смущенно говорит Дэвид. – Я ударил его головой об пол. И не раз.

Габриэль потрясенно смотрит на брата.

– Я разозлился… – объясняет Дэвид.

Габриэль медленно кивает.

– Ну что ты так смотришь? Он в больнице, ты же сам сказал.

Габриэль улыбается.

– Да так, смотрю на своего братишку. На новую для меня сторону его характера.

– Ох… – отмахивается Дэвид.

– А что с той твоей… девчонкой?

– Шоной? Этой девчонке уже за тридцать.

Габриэль устало закатывает глаза.

– Ладно-ладно. Я ей позвоню, договорюсь встретиться. Только увидимся мы с ней, когда тебя не будет рядом! – Дэвид тычет пальцем в сторону брата. – Мне придется ей многое объяснить. В том числе и рассказать о Буге.

– Ничего не понимаю, – ворчит Лиз. – Какое отношение имеет Буг ко всей этой истории?

– Это мое дело, я сам все улажу, – отклоняет ее вопрос Дэвид.

– «Мое дело»! Замечательно, знакомый ответ. Неудивительно, что вы братья. – Лиз зевает и запрокидывает голову. Потом смотрит на Габриэля. – Но ты все-таки подумай… – негромко говорит она, поглаживая живот.

– О чем?