Книга Ярость и рассвет, страница 26 – Рене Ахдие

– Какого черта ты делаешь? – проворчал, обращаясь к Тарику.

– А на что это похоже? – Тарик поднял изогнутый лук и наложил на него стрелу. – Нам нужно ехать.

Рахим посмотрел вверх на небо. Солнце еще не появилось над горизонтом; виднелась только рваная полоса света вдоль восточных крыш Рея.

– Ты хотя бы спал? – зевнул Рахим.

Тарик отпустил стрелу. Она с глухим звуком вонзилась в дерево, рядом с головой Рахима.

Тот не дрогнул.

– Это было действительно необходимо?

– Собирай вещи. Пока мой дядя не вернулся и не настоял, чтобы мы позавтракали с ним.

– Куда он удалился?

– Я не знаю. Он вышел, когда было еще темно. – Тарик установил другую стрелу на тетиву и прицелился.

– Почему мы исчезаем, как воры в ночи?

Тарик бросил на друга такой взгляд, который проткнул бы и камень.

– Потому что я не хочу, чтобы он узнал о плане наших действий.

– Ох! А что же мы собираемся делать?

– Как ты надоел со своими адскими вопросами! – Тарик отпустил стрелу. Она полетела тугой спиралью и глухо вонзилась в дерево, идеально дополнив группу семи других стрел с соответствующим оперением.

– Слава Тарику, сыну Назира, эмира Талеквана! Поздравляю. Ты можешь стрелять из лука, – безжизненным голосом промямлил Рахим.

Тарик, тихо выругавшись, направился к окну.

– Я знал, что мне никогда не следовало…

– Успокойся. – Рахим почесал голову. – Я соберу свои вещи. Но, может, ты назовешь мне причину такой секретности?

Тарик остановился у открытого окна и сделал вдох, чтобы успокоиться.

– Ты начинаешь тревожить меня, – продолжил Рахим. – Знаю, ты волнуешься о Шази, но Реза-эфенди сказал, что нам стоит подождать, пока…

– Нет. Я не буду ждать. Я не могу ждать.

Рахим с силой потер переносицу.

– Что ты собираешься делать?

– Что-то. Что-нибудь.

– У нас до сих пор нет плана. И Реза-эфенди сказал, чтобы мы ждали. Нам следует поступить так.

Тарик прислонился плечом к стене из коричневого камня.

– Я думал об этом.

– Я слушаю, – вздохнул Рахим. – Несмотря на мои мудрые побуждения.

– Племена бедуинов вдоль границы Хорасана и Парфии… они, как известно, не заявляли о верности ни одному из королевств. Что, если мы дадим им причину изменить свою позицию?

– Какую причину?

– Причину, по которой любой человек борется за правое дело. Цель.

– Звучит неопределенно-поэтично, – возразил Рахим. – Тебе нужно что-то большее, чем это.

– Земля. Право на земельные владения. Организацию, которая им нужна, чтобы требовать этих прав.

Рахим, размышляя, приподнял один уголок губ.

– Интересно. Но они кочевники по природе. Почему их должна волновать земля?

– Некоторых из них, может, и нет. Однако они столетиями воюют друг с другом, и, кроме притока золота, как раз земля является наиболее быстрым способом получить власть и влияние. Возможно, один из их вождей заинтересован в том, чтобы сражаться на нашей стороне. Они, как известно, могут быть безжалостными, но также одними из лучших наездников, которых я когда-либо встречал. Я вижу только выгоды для обеих сторон.

Рахим увильнул от ответа.

– Звучит опасно.

– С ними стоит поговорить. Худшее, что может произойти, – это отказ.

– Худшее, что может произойти, – это то, что они перережут тебе горло.

– Да. – Вертикальные морщины прорезали переносицу Тарика. – Такое может быть. Но в мои планы не входит оскорблять их в процессе нашего общения.

– Ладно, если кто-то и может говорить с ними, не распрощавшись с головой, так это ты.

– Спасибо тебе, Рахим. Как всегда, твоя неизменная уверенность во мне снимает малейшую возможность сомнения.

Рахим ответил кривой усмешкой:

– На самом деле если кто-то и мог бы говорить с ними, не поплатившись головой, так это Шази. К счастью, в некоторой степени ее харизма передалась тебе.

– Дело не в харизме. Это была непревзойденная решимость, – сказал Тарик, предавшись приятному воспоминанию.

– Вероятно, ты прав. Я могу предположить, что она не побоялась бы позволить кобре укусить себя, поклявшись, что ее собственный яд убьет змею первым.

Тарик улыбнулся.

– И она бы победила.

– В этом я не сомневаюсь. И я почти уверен, что она терроризировала могучего халифа Хорасана, пока он не стал не более чем мяукающим котенком, съежившимся в углу. Кто знает – однажды мы могли бы свергнуть его.

При упоминании их короля Тарик сразу помрачнел.

– Нет. Он не тот человек, который с легкостью отдал бы власть.

– А тебе откуда известно?

– Я просто знаю это, – огрызнулся Тарик. – Он убил мою кузину. А сейчас у него Шарзад. У этого человека в крови нет ничего, кроме зла. Единственное, что нужно учитывать, когда речь идет об ибн аль-Рашиде, – это сколько раз я бы хотел, чтобы он умер от моей руки. И как жаль, что ответ – лишь один.

– Я тоже его презираю. Я презираю его с силой огня тысячи солнц. Но всегда следует хорошо знать своего врага, Тарик.

– Не путай мою горячность с глупостью. Я намерен узнать о нем все, что смогу. Однако это знание никогда не останется запертым в стенах крепости моей семьи. Помня об этом, я направляюсь в пустыню, чтобы найти бедуинов. – Лицо Тарика было исполнено решимости. – В одиночку.

– В одиночку?

– Да. В одиночку. Мне нужно, чтобы ты поехал в Талекван, на случай, если мой дядя передаст послание. Каждые два дня я буду отправлять Зораю с запиской о моем местонахождении.

– Ты оставишь меня со своими родителями?

– У тебя всегда будет возможность вернуться домой.

– К моим братьям с их плачущими детьми? – иронично спросил Рахим. – К постоянным попыткам женить меня на страшной сестре друга двоюродного брата? Я так не думаю. Кроме того, я многим тебе обязан за все эти годы дружбы. А Шази обязан даже больше.

Тарик негромко рассмеялся.

– Благодарю тебя, Рахим-джан. Как и всегда должен, но очень редко делаю.

– Всегда пожалуйста, ты, эгоистичная сволочь. В любом случае я с радостью ожидаю, когда в этом секретном заговоре произойдет хоть одна хорошая вещь.

– И что бы это было?

– Полная ночь сна… за который в меня не будут стрелять.

* * *

Это было первое утро, когда Шарзад проснулась во дворце, не боясь рассвета, и оно стало странным.