Онлайн книга «Медный всадник»
|
– Хочешь подвозить снаряды на передовую? – удивился Александр. – Скорее уж почту и табак для тыловых частей. – Посмотрю, что можно будет сделать, – улыбнулся Александр. – Пойдем, – буркнул Дмитрий, раздавив сапогом окурок. – И не грусти. Что это с тобой в последние дни? Пока что все идет как надо. Лето выдалось прекрасное, немцы еще не подошли к городу. Александр пожал плечами. – Саша, послушай, я хотел с тобой поговорить… Таня – чудесная девушка. – Что? – Я о Тане. Она чудесная девушка. – Да. – И я хочу, чтобы она оставалась такой. Ей не стоило являться сюда и тем более беседовать с тобой. Почему-то именно с тобой. Не странно ли? – Согласен. – Я знаю, что все мы хорошие друзья и она младшая сестра твоей любовницы, но, откровенно говоря, мне не хочется, чтобы ты каким-то образом на нее подействовал. В конце концов она совсем не одна из твоих гарнизонных шлюх… – Довольно! – бросил Александр, шагнув к нему. – Шучу-шучу, – засмеялся Дмитрий. – Даша приходит к тебе? Я что-то не в курсе. Таня работает с утра до ночи, совсем с ног валится. Но ведь Даша приходит, верно? – Да. Она действительно не пропускала ни единой ночи и из кожи вон лезла, чтобы вернуть его. Но Александр не собирался вдаваться в подробности. – Тем более Тане не следовало здесь быть. Даша расстроится, если узнает. – И опять ты прав. Александр жестко посмотрел на друга, но тот не отвел глаз. – У тебя есть закурить? Дмитрий с готовностью полез в карман брюк: – До чего мы докатились! Старший лейтенант просит папироску у простого солдата! Но мне нравится, когда ты о чем-то просишь. Александр промолчал. Дмитрий смущенно откашлялся: – Не знай я тебя лучше, сказал бы, что ты что-то питаешь к нашей крошке Танечке. – Но ты слишком хорошо меня знаешь, не так ли? – Наверное. Но судя по тому, как ты смотришь на нее… – Прекрати! – повысил голос Александр, затягиваясь. – Напридумывал себе! Дмитрий вздохнул: – Ладно-ладно. Что я могу сказать? Втрескался в нее по самые уши… Папироса медленно тлела в пальцах Александра. – Втрескался? – переспросил он. – Да. Почему тебя это удивляет? – от души расхохотался Дмитрий. – Думаешь, подлец вроде меня недостоин такой девушки, как Таня? – Нет, вовсе нет. Но, насколько я слышал, ты не вылезаешь из «Садко». – При чем тут это? – Прежде чем Александр успел ответить, он подступил ближе и понизил голос: – Таня слишком молода и просила меня не торопиться. Я уважаю ее желания и стараюсь быть терпеливым. Однако рано или поздно она опомнится и… Александр отшвырнул папиросу, затоптал окурок и глухо сказал: – Пойдем, пора. Он направился к зданию, но Дмитрий догнал его и схватил за руку. Александр развернулся, вырвал руку и прошипел: – Не лапай меня! Я тебе не Таня! – Все-все, – поспешно заверил Дмитрий, отступая. – Умерь свою вспыльчивость, Александр Баррингтон. Он тщательно выговорил каждую букву настоящей фамилии Александра. В сгущавшихся сумерках он казался еще меньше ростом, мелкие зубы – еще более острыми и желтыми, волосы – еще жирнее, глаза – еще уже. 3 Наутро Татьяна бежала на работу, полная новых надежд. Она постаралась не обращать внимания на охрану из войск НКВД, стоявшую у проходной. Правда, и они почти ее не замечали, а она съеживалась, стараясь сделаться невидимкой. Для того чтобы рабочие меньше уставали и не манкировали своими обязанностями, их переводили с места на место каждые два часа. Оставив лебедку, которая поднимала танк и ставила его на гусеницы, Татьяна стала рисовать красные звезды на готовых машинах. Илья, тощий подросток из ее бригады, не давал Татьяне прохода, особенно после того, как Александр перестал приходить вечерами: задавал бесконечные вопросы, на которые из вежливости приходилось отвечать до тех пор, пока она не выдерживала и не объясняла, что у нее полно работы. Каким-то образом он всегда ухитрялся оказываться рядом, независимо от того, сколько раз ее переводили на очередную операцию. Даже в столовой он вечно садился за ее столик, и Зина, которая его не выносила, бесцеремонно гнала мальчишку. Но сегодня Татьяна его пожалела. – Он такой одинокий, – пробормотала она, жуя котлету. – Похоже, у него никого нет. Останься, Илья. Илья остался. Татьяна могла позволить себе быть великодушной. Скорее бы кончался день. После вчерашней встречи она была уверена, что Александр придет. Даже надела лучшую юбку с блузкой и утром искупалась в ванне. Вечером она выбежала из проходной, умытая и причесанная, и, улыбаясь, повернула к остановке. Александра не было. Она так и просидела на скамье с половины девятого до половины десятого, сложив руки на коленях. Потом встала и пошла домой. О Паше по-прежнему не было известий, и родители изнывали от горя. Даши не было дома. Дед и бабка потихоньку собирались. Татьяна поднялась на крышу и принялась рассматривать аэростаты, плавающие в небе подобно белым китам. Антон и Кирилл читали «Войну и мир», вспоминая о своем брате Володе, пропавшем в Толмачеве. Татьяна слушала вполуха, думая о своем брате Паше, пропавшем в Толмачеве. Александр не пришел. Значит, ничего не смог узнать. Или новости настолько плохие, что он не посмел явиться. Но в глубине души Татьяна знала правду: он не пришел, потому что порвал с ней. Ему надоела она, ее ребяческие выходки. Эта страница его жизни перевернута. Они были просто друзьями, но он мужчина, и все эти глупости ему приелись. И он прав, что не пришел. Она не станет плакать. Но перспектива терпеть тяжелый изнурительный труд день за днем без него и без Паши, встречать каждый вечер без него и без Паши, оставаться наедине с собой без него и без Паши наполняла Татьяну такой тоской, что она едва не застонала вслух прямо при смеющихся мальчишках. О, как она нуждалась в том, чтобы увидеть подростка, дышавшего тем же воздухом, что и она, целых семнадцать лет, сидевшего в том же классе, в той же комнате, лежавшего когда-то в том же чреве. Хоть бы он вернулся, ее друг и брат! Татьяне казалось, что она чувствует его присутствие. С Пашей ничего не случилось. Он ждет, когда сестра придет за ним. И она не подведет. Она не будет подобно родным волноваться, мучиться и ничего не предпринимать. Ничего не делать. Пять минут с Пашей снимут груз с души, и она забудет обо всех бедах. О злосчастном прошлом месяце. |