Онлайн книга «Исчезнувшие близнецы»
|
– А как насчет отказа от права хранить молчание? – поинтересовался Лиам. – Что ты намерена делать в четверг утром? – Я не могу раскрывать то, что в приватной беседе рассказал клиент. Я представлю судье Петерсону официальный меморандум общения адвоката с клиентом, резюмирую все последние дела, рассмотренные в Иллинойсе, хотя, думаю, он и сам их прекрасно знает. Все, что потребовал представить Петерсон, – конфиденциальная информация, а я продолжу ссылаться на привилегию «клиент – адвокат». – А что произойдет, если судья обвинит вас в неуважении к суду? – спросила Лена. – У него широкие полномочия. Он может оштрафовать меня или взять под стражу, пока я не сниму с себя вину. Лена взглянула на Кэтрин и положила руку ей на плечо: – Я не хочу, чтобы у вас были неприятности с судьей. Если необходимо рассказать ему о том, что я говорила, или о том, чем мы занимаемся, я вам разрешаю. – Стоп! – остановила ее Кэтрин. – Речь идет о том, чтобы вы добровольно и сознательно разрешили обнародовать содержание наших конфиденциальных встреч. По доброй воле! А не принудительно, из-за противозаконных угроз вашему адвокату. И не потому, что хотите меня защитить. Так правосудие не работает. Вы хотите, чтобы Артур узнал все, что вы уже рассказали или еще расскажете во время наших встреч? Лена покачала головой: – Неужели мы не можем представить судье общее содержание? Или рассказать ту часть истории, когда я работала в Цеху? – Нет. Если мы скажем «а», то должны будем говорить и «б». Раскрывать все карты. У него появится право спрашивать вас обо всем, что касается доверенных вами тайн. Вы хотите, чтобы судья узнал все? Лена покачала головой: – Есть вещи, которые я не хочу, чтобы он знал. Ни при каких обстоятельствах. Никогда! – В таком случае разговор окончен, – заявила Кэтрин. – Давайте вернемся в Хшанув, в Польшу. Расскажите о вашем тайном поручении. – Кэт, – вмешался Лиам, – ты не можешь сесть в тюрьму. Ты на пятом месяце беременности, и беременность проходит не гладко. Врач велел следить за твоим состоянием. Скажи об этом Петерсону. – Я не стану разыгрывать карту с беременностью. Он не имеет права требовать от меня раскрытия конфиденциальной информации. Точка. Разговор окончен. – Кэтрин, – вмешалась Лена, – я не позволю вам сесть в тюрьму. – Это мое право. Закон на моей стороне, и Петерсон об этом знает. – Кэт… – не сдавался Лиам. – Довольно! Разговор окончен! Лиам встал. Лицо у него покраснело. – А теперь послушай меня! Если ты намерена участвовать в этом безумном слушании, я тебя остановить не могу. Но тебя должен кто-то представлять. Тебе нужно нанять адвоката. Ты не можешь сама себя защищать. Кэтрин кивнула: – Я подумаю над этим. Наверное, ты прав. А теперь давайте продолжим историю. Лена посмотрела на Лиама и пожала плечами: – Хорошо. Вернемся в Хшанув, к моему первому поручению в качестве курьера. * * * В квартире Давида я обула новые туфли и надела пальто. Давид отвел меня в цех отгрузки и положил на четырехколесную тележку с десяток шинелей. Я коротко кивнула, он обнял меня на прощание, и я отправилась в ночь. Дом находился кварталах в восьми-девяти от фабрики, и мне пришлось пересечь пару оживленных перекрестков. Я миновала всего половину пути, когда меня остановили два эсэсовца в длинных кожаных плащах. Один из них красноречиво посмотрел на мою повязку на рукаве. – Dokumente, bitte. Я показала ему свои документы и разрешение из Цеха. Он поинтересовался, куда я направляюсь. Я сказала адрес. – Зачем ты везешь шинели в жилой дом? – Мне так приказали. Не успела я и глазом моргнуть, как он тыльной стороной правой руки ударил меня по лицу. – Не смей мне дерзить! Я спросил, зачем ты везешь эти шинели. – Простите, – ответила я, пошатнувшись от пощечины. – У меня приказ. Я достала из кармана сложенную бумагу. Это была накладная, которой подтверждалась доставка двенадцати шинелей полковнику Мюллеру для дальнейшей передачи по инструкции. Эсэсовец прочел бумаги и вернул их. А потом ущипнул меня за щеку так сильно, что, казалось, пальцами продавит мне в коже дыру. – В следующий раз, когда немецкий офицер тебя о чем-то спросит, не заставляй его повторять дважды. – Да, господин начальник. Он поправил козырек фуражки, вытер руки о шинель, как будто прикоснулся к чему-то мерзкому, и пошел прочь. Я продолжила путь, пока не увидела огни своего дома. Лена замолчала и закрыла глаза. – Я остановилась на углу улицы и посмотрела на свой дом. На мгновение мне опять стало тринадцать. Я возвращалась домой из школы. Меня ждали папа и мама. Милош играл машинками посреди гостиной. Магда готовила обед, и в памяти всплыло воспоминание о запахе жареного мяса. Я могла бы войти в дверь, и последние три года показались бы не чем иным, как ужасным кошмаром, и все было бы так, как раньше… Я закрыла глаза и истово пожелала, чтобы все так и случилось. Я хотела, чтобы время повернуло вспять, но звук клаксона вернул меня к реальности. Стоял 1942 год, а я – еврейка в нацистской Германии. Я толкнула тележку вперед… Я постучала в дверь, и мне открыла молодая, робко улыбающаяся девушка. В тепле, накормленная, в безопасности в моем доме. «Неужели это новая Лена?» – подумала я. Неужели ей предназначено занять место девушки, которая жила на улице Костюшко, 1403? Или это нанятые киностудией актеры, которые должны сыграть роль семьи, счастливо живущей на улице Костюшко, 1403? – Я пришла к полковнику Мюллеру, – сказала я по-немецки. – Минутку, – ответила девушка и скрылась в доме. Через секунду в дверях появилась красивая женщина. У нее были белокурые, модно завитые и уложенные волосы, красные губы, румяна на щеках и длинные ресницы. Одета она была в платье длиной до середины икры с накладными плечами и глубоким декольте, украшенным изящной нитью жемчуга. Она посмотрела на меня, как на мусор. – Что надо? – Прошу прощения за беспокойство, мадам, но у меня груз для полковника Мюллера. – Оставляй на крыльце и проваливай. Я даже не пошевелилась. – Не могу. Мне приказано передать ему лично в руки. – Отлично, тогда жди. Его нет дома. Она развернулась и захлопнула дверь. Я села на цементное крыльцо, надеясь, что полковник вернется домой до того, как проходящий мимо очередной эсэсовец станет меня донимать. Было темно, стоял февраль. Я замерзла и начала ходить кругами, чтобы согреться. Примерно через час появились двое оживленно беседовавших немецких солдат в коричневых рубашках – они смеялись, хвастаясь историями своих завоеваний. Солдаты остановились, и один ткнул в меня пальцем. «О нет, – подумала я, – опять!» Но они только посмеялись и продолжили путь. Вскоре у обочины остановился черный «мерседес» и из него вышел полковник. |