Онлайн книга «Комитет-1991. Нерассказанная история КГБ России»
|
Михаил Сергеевич говорил: – Борис Николаевич утром прислал пакет решений, что вы принимали. Я их все перелистал, и вчера, когда меня спрашивали, законны или незаконны эти указы, я сказал: в такой ситуации, в какой оказалась страна, российское руководство, другого способа и метода действия я не вижу, и все, что делал Верховный Совет, президент и правительство, было продиктовано обстоятельствами и правомерно. Ельцин поймал его на слове и сказал: – Я прошу это оформить указом президента страны. Пока Горбачев продолжал говорить, Ельцин решил судьбу коммунистической партии: – Товарищи, для разрядки. Разрешите подписать указ о приостановлении деятельности российской компартии. В зале раздались аплодисменты. Ельцин на глазах депутатов вывел свою подпись и довольно произнес: – Указ подписан. Горбачев, оказавшийся в дурацком положении, попытался возразить: – Не вся компартия России участвовала в заговоре. Запрещать компартию – это, я вам прямо скажу, будет ошибкой для такого демократичного Верховного Совета и президента. Ельцина это не смутило. – Михаил Сергеевич, указ не о запрещении, а о приостановлении деятельности российской компартии до выяснения судебными органами ее причастности ко всем этим событиям. Тем более что российская компартия до сих пор в Министерстве юстиции России не зарегистрирована. Ельцин подошел к трибуне, на которой стоял Горбачев, и, тыча в него пальцем, заставил его прочитать запись заседания Кабинета министров СССР – она свидетельствовала о том, что и правительство предало своего президента. Михаил Сергеевич в эту минуту выглядел растерянным. Взгляд у него был затравленный. Он пережил величайшее унижение. С ним обошлись как с плохим учеником, вызванным к доске. По мнению Андрея Грачева, последнего пресссекретаря Горбачева, «Ельцин торжествующе и мстительно брал реванш за унижение, которому четыре года назад был подвергнут сам на пленуме московского горкома, снявшем его с должности партийного секретаря». После встречи в Верховном Совете Горбачев прошел в кабинет Ельцина. Борис Николаевич назидательно сказал ему: – У нас уже есть горький опыт, август нас многому научил, поэтому, прошу вас, теперь любые кадровые изменения – только по согласованию со мной. Ельцин не без удовольствия описывал эту сцену: «Горбачев внимательно посмотрел на меня. Это был взгляд зажатого в угол человека. Но другого выбора у меня не было. От жесткой последовательности моей позиции зависело все…» Пройдут годы, и бывшие участники ГКЧП задним числом постараются сквитаться с Горбачевым. Забавно сравнить слова, которые они с полнейшей уверенностью в собственной правоте произносят по прошествии времени, с тем, что говорили и писали сразу после путча. Начальник 9-го управления КГБ Плеханов, который начинал секретарем у Андропова, сказал своему заместителю Генералову: – Собрались трусливые старики, которые ни на что не способны. Попал я как кур в ощип. Вячеслав Генералов потом рассказывал следователям, что путчисты выглядели «как нашкодившие пацаны». Маршал Язов напоминал «прапорщика в повисшем кителе». На обратном пути из Фороса генерал-майор КГБ Александр Николаевич Стерлигов, в тот момент работавший в российском правительстве – управляющим делами Совмина, на всякий случай сел рядом с Крючковым. Председатель КГБ делал вид, что хочет подремать. Когда самолет сел во Внукове, Крючкову выйти не разрешили. Его выведут по запасному трапу – уже арестованного. Арестовал председателя КГБ СССР его недавний подчиненный – председатель КГБ РСФСР. Я спросил Виктора Иваненко: – Вы задержали тогда Крючкова. Что вы в этот момент испытывали? – Ситуация, прямо скажем, непростая. Знаем, что самолеты вот-вот приземлятся. Отслеживали мы это через систему ПВО, через военных. Собрались в кабинете у Бурбулиса. Генеральный прокурор России Степанков уже выписал ордеры на арест Крючкова, Язова, других членов ГКЧП. «Ну, – говорит мне, – поехали арестовывать твоего начальника». Что мне, отказываться? 21 августа. Время уже к ночи. По пути Степанков опасливо спросил Иваненко: – Слушай, а нас самих там не арестуют? – Посмотрим. Но машины свободно въехали на территорию правительственного аэродрома Внуково-2. Охрану несли офицеры 9-го управления КГБ СССР. Заместитель начальника управления генерал-майор Юрий Викторович Тужилкин первым подскочил к Иваненко: – Виктор Валентинович, готовы выполнить любое ваше указание. Уже поняли, куда ветер дует. От сердца отлегло… Иваненко распорядился: – Выставляйте оцепление, чтобы никто посторонний не шатался. Все пошли встречать Михаила Сергеевича Горбачева. А Иваненко со Степанковым – и, как положено, с понятыми – поднялись на борт, где летели Крючков и Язов. Подошли к председателю КГБ. Он сидел в хвосте самолета. Генеральный прокурор России Валентин Георгиевич Степанков предъявил ему ордер: – Владимир Александрович, вы арестованы. Крючков обреченно сказал: – Теперь комитету конец. В определенном смысле он был прав. Если бы он не устроил эту авантюру, возможно, и СССР бы не распался, и КГБ сохранился как единый организм. Крючков считал себя сильной личностью и решил проверить свои способности на деле. И с треском провалился в августе 1991 года. Серая мышь не может стать львом. Гений канцелярии ни на что не годится на поле боя… У Крючкова был отрешенный взгляд. Но он сохранял спокойствие. Только очки снял, протер. Поднялся с места. Иваненко распорядился: – Идемте в машину. Крючков пошел, оставив портфель. Иваненко спросил: – Владимир Александрович, ваш портфель? Он кивнул: – Да, мой. Его помощник подхватил портфель, поднес до машины. Помощника отпустили. Иваненко его знал: – Все, будь здоров, езжай домой. Я спросил Виктора Иваненко: – Только что Крючков был главой огромной империи, одной из самых влиятельных фигур в стране… А в тот момент ни один человек не изъявил желания его спасти? – Ну все, ветры переменились. Крючкова усадили в машину, положили портфель на сиденье. Охрана – два милиционера. Повезли к месту содержания – в подмосковный пансионат «Сенеж» (Солнечногорский район). Почему в пансионат? Арестованных содержат в изоляторе временного содержания. Но Лефортово принадлежало КГБ СССР, туда везти не решились. Следственные изоляторы МВД были заполнены уголовниками. Только через несколько дней в Матросской Тишине Баранников освободил несколько камер, и туда перевели арестованных по делу ГКЧП. |