Онлайн книга «Лучезарный след»
|
– Я пришла сказать спасибо, – устало произнесла я (как всё-таки выматывают ночные беседы, нервы, создание отвратительных снимков), раздумывая: неужели мне больше и сказать-то нечего. – За что? – За то, что ты припугнул Зорицу. Только вот интересно, чем? – А, – Пересвет улыбнулся во все тридцать два. Вероятно, догадался, что я подслушала их с акулой разговор. Случайно или нет, уточнять не стал. – Ну, тогда скажи. Я прошла в комнату и села на угол стола, свободный от всякого хлама. – Спасибо. – Это всё? Негусто. – А ты на какую густоту намекаешь? Пересвет извлёк из шкафа рубашку. Надел, но не стал застёгивать. Подошёл и встал возле меня. – Дай-ка подумать. Раньше он работал охранником в игорном заведении, что возле ближайшей станции подземки «Выставка причуд». Причуда в данном случае – не глупость, как можно подумать. Причуда значит «при чуде». Близка к чудесному. Просто рядом, прямо за памятником князьям-возродителям, построен выставочный двор, где множество разных лавок, торгующих товарами народных промыслов. Чудодейные лавки там тоже имеются. Так вот, игорное заведение, о коем речь, называется «Яхонт». Оно весьма низкого пошиба, давно находится на грани закрытия. Все эти мелкие игорные домишки уже еле-еле выдерживают конкуренцию с крупными домами вроде «Трёх княжон». Всё идёт к тому, что игорное дело скоро соберётся в руках нескольких дельцов, к которым власти станут предъявлять определённые требования, чтобы не творилось такого беспредела, как ныне. Пересвет ушёл из «Яхонта» после того, как некий проигравшийся в ноль олух поразмахивал там ножом и даже (не до смерти) порезал кого-то. Или Пересвета уволил хозяин, надумав взять охранников-Чародеев. Собственно, Чародеи немногое могут противопоставить холодному оружию и ничего – огнестрельному. Но некоторым начальникам так спокойнее. Позднее Пересвет устроился в ту лавку, где уже работал Милорад. Я предположила, что в данный момент он туда и собирается. А тут я со своими спасибами. Пора бы домой, скоро превращаться. Мысль об этом мелькнула, но к перемещению не сподвигла. – Зорица выложит снимки в Кружево, – поделилась я тем, что ощутимо беспокоило. – Она разозлилась. Свежий выпуск газетёнки не вышел. – Да, – задумчиво кивнул Пересвет. – Пожалуй, стоит заставить её всё уничтожить. Я подумала, что акула на это не пойдёт. Всё равно сохранит часть снятого. Но сам факт, что Усмарь проявляет обо мне беспокойство, доставлял удовольствие. Получается, что его не смутили мои метаморфозы. – Это жутко? То, что ты увидел? – на всякий случай решила уточнить я. Пересвет посмотрел серьёзно: – Не то чтобы… но понятно, почему ты так скрываешь. Я хмыкнула. – Можно подумать, ты тоже видел такое раньше. – Почему тоже? Я предпочла пропустить вопрос мимо ушей. – Все хотят скрыть уродство. – Субъективное мнение, – Пересвет помолчал. – И потом, не такое уж уродство. Ответ меня ошарашил. Не уродство? А что тогда? Даже Добрыня, много раз видевший последствия разнообразных заклятий, не говорил, что это не уродство. Правда, он и не говорил, что это уродство. И вообще, мы не говорили с ним об уродствах. – Разве? – с трудом выдавила я. – А где проходит граница между уродством и красотой? Получается, Лучезара должна стенать от горя. У неё ножки цыплячьи без всяких превращений. Я смотрела на него потрясённо. Все знакомые опасались моего ночного облика. В лечебнице никто не вёл рассуждений о сомнительной красоте… А через несколько секунд я вдруг обнаружила, что целуюсь с Пересветом. Жадно. Долго. У меня в голове в тот миг всё смешалось. И по-моему, жизнь в Великограде слегка замедлилась. Если не замерла. Когда мы перевели дух, я подумала: «Обалдеть! Полководец перешёл в наступление». И не нашла ничего лучше, чем сказать: – Скоро упаду. – Надеюсь, от страсти. – Нет. Спать сильно хочется. – Это ты меня сейчас очень вдохновила. Я рассмеялась и упёрла взгляд в голую грудь Пересвета. Телесный голод громко завыл на луну. Но тему для вопроса выбрала отвлечённую: – Скажи честно, чем ты приструнил акулу? Он понял, о ком я. Возможно, «акулой» Зорицу и другие называют. – Да так, – Усмарь на миг скривился. – Мелкий финансовый вопрос. Стало кое-что известно. Как она деньги для своей книгопечатни выбивала. Мы же в одной группе учимся. Всегда финансовые вопросы. Что ещё во все времена будоражило человечество? Власть, любовь и деньги. Мы снова целовались. И опять, казалось, так долго, что в какой-то миг, оторвавшись, я не смогла не спросить: – Тебе не пора? – Мне давно уже пора, – известил Пересвет и продолжил изучать руками мою спину и бёдра. А я так увлеклась процессом и его спиной под рубашкой (а сердце-то как колотилось!), что и к подушке передумала торопиться. Но тут в замочную скважину со скрежетом проник ключ. Кто-то совершал уверенную попытку открыть дверь. Полагаю, мы оба, не сговариваясь, решили, что явился Дубинин, и оказались на приличном расстоянии друг от друга. Но в комнате вскоре появился Ратмир. Он строго посмотрел на меня. Не стал желать здоровья, вместо того вопросил: – Где мои десять гривен? Я открыла рот и издала невнятный звук. Вслед за чем в окружающем мире возникли ещё более невнятные звуки. Это у Дельца зазвонил сотовый. Он отвлёкся, а мне предоставилась возможность смотаться. Лучезара с безотрадным выражением на лице сидела за столом и лениво листала книгу. Ну, журналов-то нет. Все я повыкидывала. И те, что она покупала, тоже. Настроение подходящее выдалось. И не стану покупать. Привыкай, Верещагина! Она подняла глаза. Как и Ратмир, не стала тратиться на пожелания здоровья: – Ты купила еды? Не хочу разговаривать с теми, кто с меня требует. Скинула одежду и залезла под одеяло. Лучезара посмотрела жалобно: – Я догрызла последние сушки. – Угу, – промычала я, – наколдуй жареной картошки. – Это в сказках. Там, где скатерть-самобранка. – А у нас скатерть-самовыбранка. Ты к ней – с претензией, а она тебя так выбранит, мало не покажется. Я замолчала и сразу стала проваливаться в сон. Лучезара продолжила давить на жалость: – Вы с Дубининым меня ненавидите. – Не трогай Дубинина. – Это не я его. Это он меня. Приходил, сильно ругался. Я открыла глаза и подняла голову: |