Книга Атаман, страница 82 – Валерий Поволяев

— Тогда не забудет Россия, — поспешил поправиться Семенов.

— Кроме намывного золота здесь много жильного, — сказал старик.

— Покажи! — загорелся Семенов, приподнялся на скамейке — было в этом движении что-то ребячье.

— Ить ты! — усмехнулся старик. — Шустрый какой! Не суетись!

Таскнна вновь удивила лихая, накоротке вольность, с которой старик позволял себе обращаться с генералом — и не просто с генералом, а с атаманом, перед которым трепетал весь Дальний Восток. Может быть, причина скрыта в прошлом и они встречались в давнюю пору, когда атаман был кадетом, или еще раньше, в родном селе Семенова на реке Онон?

Через двадцать минут они втроем на лошадях поскакали в низовье гостеприимной долины. Пестрая земля — то в рыжине обвядшей травы, украшенной палыми листьями и яркой лиственничной хвоей, то в темных голых пятнах, из которых прорастали каменья, то в молодой сочной зелени обманутой теплом и проросшей на поверхность травы, — проворно уносилась под екающие крупы лошадей, в ушах разбойно посвистывал ветер, да пулеметным стуком всаживался в барабанные перепонки дробный топот копыт.

Скакали минут десять, потом свернули в мрачноватое, поросшее высокими черными елями ущелье, затем свернули во второе, такое же узкое и темное, промахнув под сросшимися камнями, образовавшими круглую ровную арку, оказались на сыром каменном пятаке.

Старик остановился первым, спешился. Следом спрыгнул Таскин, привычно огляделся.

— Что, все продолжаешь исповедовать заповеди пулеметчика? — засмеявшись, спросил атаман.

Таскин давно уже исповедовал эти заповеди. Первая, и главная, заповедь в профессии пулеметчика — если запахло жареным, вовремя смыться. И чтобы пути отхода были открыты.

Каменный пятак имел два выхода: один прямой, похожий на специально прорубленную сквозь камни штольню, голый, без единого растеньица, здесь можно было передвигаться верхом, второй — небольшой, густо поросший облетевшим орешником, тесный, пролезть в эту щель мог только человек.

— Неприметное место, правда? — спросил у атамана старик.

— Место как место, есть тысяча других таких же, — шумно прокачав сквозь ноздри воздух, отозвался атаман.

— Вот это и хорошо. — Старик довольно засмеялся. — Никогда такое место не запомнишь. А между прочим, оно самое золотоносное из всех, что я знаю.

— Ну-ка, ну-ка, — оживился Семенов, выпрыгнул из седла.

Старик подвел Семенова к скале, показал на кровянисто-рыжую тонкую неровную струйку, текущую по каменной плоти:

— Вот, Григорий Михайлов... Пожалуйста!

— Это золото? — не поверил тот. — Не может быть!

— Самое что ни есть, — старик снова рассмеялся: неверие атамана, его естественное изумление было ему приятно, — самое первостатейное золото.

Он достал нож, провел острием по кровянистой нитке. Место «пореза» засияло лучисто, дорого, брызнуло слепящим светом в глаза. Лицо у атамана порозовело, распустилось молодо, он восхищенно поцокал языком.

— И много его тут можно наковырять? — не удержался он от вопроса.

Над головой раздался скрипучий могильный вскрик. Старик задрал голову, проследил глазами за плавным тяжелым полетом древнего, черного как уголь ворона.

— Из этой скалы пудов шестьдесят, думаю, можно взять. — Старик скребнул ножом жилу в другом месте — глаза опять ослепил золотой электрический сверк. Подумав, добавил: — А то и больше.

— И сколько таких мест у тебя в загашнике? — неосторожно спросил атаман.

— Сколько есть — все мои.

Старик — опытный хитрован, хорошо знал, что на такие вопросы не отвечают, и атаман это знал, но тем не менее ему обязательно надо было определиться, на что он может рассчитывать, если все-таки придется ввязаться в войну с коминтерновцами, с китайцами, с красными, с каппелевцами. Дед это тоже понял и молча начал загибать пальцы: на одной руке — все пять, на другой также загнул пять пальцев, потом переключался на «третью» и снова загнул всю пятерку, на «четвертой» руке — лишь один заскорузлый мизинец.

Семенов восхищенно прицокнул языком:

— Молодец, Тимофей Гаврилович! Ой какой молодец! — Не выдержал, прижал к себе старика, неловко ткнулся усами в его щеку, откинулся назад. — А бригады у тебя будут. Через неделю пришлю к тебе два десятка толковых мужиков. На первые полмесяца хватит, а там я еще добавлю.

— Это еще не все, — сообщил старик неожиданно вызвончившимся молодым голосом — похвала атамана была ему приятна, — если еще немного пошастать по моему хозяйству, по темным углам, то можно прибавить еще мест шесть-семь. Я их пока не добил, не разведал.

— Это надо сделать обязательно! — В голосе атамана появились просящие нотки.

— И куда тебе столько золота? — неожиданно спросил старик. — Ведь его тьма, не проглотить.

Ну что объяснять этому наивному хитровану? Неужели он думает, что все золото это, все пуды и центнеры положит себе в карман — нет, не положит. Атаман же объяснил, что золото пойдет на содержание армии. Ее надо кормить, поить, обеспечивать патронами и оружием, кроме того, надо регулярно кидать вкусные «косточки» японцам, китайцам, разным сербам и чехам, застрявшим на Дальнем Востоке, да и своим глотам, которых он рассчитывает держать на коротком поводке, тоже нужно кое-что подкидывать, иначе будут скалить зубы и за спиной поигрывать ножичком. В конце концов, надо учитывать и вероятность поражения. Если он проиграет «свою» войну и ему придется уйти из России и он с казаками осядет где-нибудь в Монголии, в Китае либо в Сингапуре, то надо будет возводить крышу над головой, а на это понадобятся деньги.

Нельзя сказать, что у атамана не было золота. Было. И часть колчаковского золота ему перепала, Читинский банк он взял целиком, все до последней крупицы... На этом «рыжье» Семенов сейчас и держится. Настоящее ему обеспечено. Но надо думать о будущем.

— Не мне это золото нужно, а России, — наконец произнес атаман.

— A-а, России, — протянул старик неопределенно.

— Да, Тимофей Гаврилович, России. — Атаман подвигал по-боксерски челюстью, ощутил, как один ус привычно поехал вверх, а второй пополз вниз, будто увидев себя со стороны, поправил перекос пальцами. — Я присылаю к тебе людей, а ты берешь их под свою команду, договорились? А через месяц, через полтора постараюсь и сам наведаться посмотреть, как идут дела. Если, конечно, мне это удастся... Только, Тимофей Гаврилович, — атаман прижал к губам палец, — об этом — никому. Ни гугу...

— Не держи меня за девушку-несмышленку, — грубовато отозвался старик, — не первый год замужем. Кстати, пару-тройку урядников с оружием также пришли... Для охраны. Это не помешает.

— Пришлю, — пообещал Семенов.

— Места тут хоть и дикие, человек забредает редко, но береженого Бог бережет. Да и золото, ты знаешь, имеет натуру нелюдимую. Сколько его ни приваживай, ни приручай — сторониться будет. Ко мне оно привыкло, а придут другие люди — золото себя по-иному может повести. Может спрятаться, может вцепиться по-собачьи в какого-нибудь бородатого молодца, и тогда все — будет блазниться ему и днем и ночью, пока не сведет с ума. А оружие оно чувствует и подчиняется ему. Не-ет, Григорий Михайлов, охрана нашему предприятию обязательно нужна.