Книга Двадцать четвертая буква, страница 19 – Том Лоу

– Помимо персонала больницы, кто-нибудь заходил в палату?

О’Брайен видел, как чуть расширились зрачки помощника маршала, как он сменил позу, заложив большие пальцы за ремень.

– В палату заходил только один человек – священник.

– Отец Каллахан? – спросил Грант.

– Нет, сэр, не тот священник, с которым мы с вами разговаривали. Другой. Я решил, что отец Каллахан не на дежурстве, поскольку больницу обходил другой священник. Хотя он был из той же церкви, из Святого Франциска. Сказал, хочет вознести молитву за Спеллинга.

– Сколько прошло времени между уходом этого человека и звонком детектива Гранта, после которого вы обнаружили Спеллинга мертвым? – спросил О’Брайен.

– Минут двадцать, может, чуть больше или чуть меньше.

– Как выглядел этот священник?

– Примерно моего роста. Черные глаза. Он был в шляпе, поэтому я не видел волос. Наверное, темные, у него была темная бородка.

– Он надел шляпу, чтобы замаскироваться. Возможно, бородка была поддельной. Что-нибудь еще?

– Нет, сэр, – ответил помощник, потом чуть помешкал. – Может, это и ерунда…

– Что именно? – спросил О’Брайен.

– У него было плохо с запястьем. Он сказал, что повредил руку, когда играл в теннис. Попросил меня открыть ему дверь.

– Он не хотел оставлять отпечатков, – бросил О’Брайен. – В конце каждого холла есть камеры видеонаблюдения. Позвоните в охрану. Нам нужно посмотреть, что записала камера. Дэн, пусть они проверят все остальные камеры – приемный покой, парковку, входы и выходы – до и после безвременной кончины Сэма Спеллинга.

Грант повернулся к Глисону:

– Срочно приведите сюда людей из службы безопасности больницы.

– Слушаюсь, сэр.

Грант взглянул на О’Брайена и указал на бумажный пакет.

– В этой сумке, сказал мне Спеллинг, лежат все вещи, которые у него остались. Потом он посмотрел на меня и сказал, это все, что ему нужно. Выглядело так, будто он самый счастливый человек на всей земле. Возможно, остаточные эндорфины от его посмертного переживания и исповеди отцу Каллахану. Спеллинг выглядел как персонаж из того старого фильма… ну, знаешь, с Джимми Стюартом.

– «Эта прекрасная жизнь» ^[4].

– Он самый.

О’Брайен открыл пакет и высыпал его содержимое на незастеленную кровать. Комплект одежды, выданный Спеллингу Управлением исполнения наказаний, – штаны, синяя рубашка на пуговицах, белые носки и пара черных ботинок на шнуровке. Маленькая коричневая Библия с потрепанными страницами. О’Брайен раскрыл ее. Из Библии выпала выцветшая фотография женщины и маленького мальчика. Женщина на поблекшей картинке держала за руку мальчика, а в другой руке сжимала букет цветов. За их спинами виднелась статуя ангелов и купа деревьев. Похоже, фотографию сделали в парке.

– Отпечатки с вещей из палаты будут к утру, – сказал Грант.

О’Брайен промолчал.

– Шон, когда я положил письмо в пакет, пришли медики с перевязкой и капельницей. В записке – а он ее сложил как следует, будто пытался запечатать – могло быть письменное признание для священника. Поэтому я хотел дождаться, пока он не уснет, а потом зайти и прочитать ее. Видимо, священник зашел и забрал ее.

– Возможно, ее забрал отец Каллахан, но если этот охранник из УИН ее прочитал, ему стала известна личность преступника и все подробности, изложенные Спеллингом. Охранник мог взять письмо, скопировать… мог отдать своему начальству для передачи в полицию… или решил шантажировать преступника, как в самом начале сделал Спеллинг. Возможно, он честный парень, но решил сделать глупость.

– Если так, его вполне можно назвать палачом Спеллинга.

О’Брайен со всех сторон ощупал матрас и выудил из-под кучки собранных простыней и плоской подушки желтый блокнот. О’Брайен приподнял верхний лист за краешек, включил прикроватную лампу и поднес бумагу к свету. Внимательно оглядел обе стороны листа.

– Спеллинг писал на этой бумаге, да?

– Да. Линованный блокнот, тот самый.

– Если повезет, отсюда можно кое-что выудить. Даже невооруженным глазом я вижу отпечатки, особенно первый абзац. Либо он злился, когда начинал писать, либо к концу устал. Видишь? Первая треть страницы отпечаталась заметно лучше. Если в этой части упомянуто имя убийцы, мы его получим.

Грант взглянул на лист.

– Я отправлю его в криминальную лабораторию округа.

– Дэн, у нас нет времени. У меня есть контакт в ФБР. Оно поможет. Но сначала мне нужно поговорить с Чарли Уильямсом.

– Наш парень в камере смертников, – ухмыльнулся Грант. – Спорю, он будет просто счастлив тебя увидеть.

Служба безопасности больницы располагалась на первом этаже, спрятанная в лабиринте коридоров. Два техника сидели перед четырьмя десятками мониторов, которые транслировали видео со всех этажей больницы – из приемного покоя, кафетерия, с парковок и даже с крыши.

О’Брайен взглянул на идентификаторы локации, размещенные под каждым монитором.

– А зачем вам камеры на крыше? – поинтересовался он.

– Прыгуны, – ответил один из мужчин у консоли. – За последнюю пару лет у нас было двое, изобразивших прыжок ласточкой на улицу. Хорошо, что теперь все двери на крышу с двойными запорами.

– Так что у вас есть на нашего неуловимого священника между семью и восемью?

– Я сделал для вас подборку. Все оцифровано. Хранится на здоровенном жестком диске. Архивируется и стирается после десяти дней хранения. Все работает автоматически, если только мы не скажем компьютеру сохранить информацию. Вашего священника поймала камера девять.

Мужчина нажал четыре кнопки, и время внизу одного из экранов сменилось. На оборудовании использовался тот же формат, что и у военных, все вплоть до секунд. О’Брайен, Грант и двое сотрудников службы безопасности молча смотрели на экран. Медсестры на обходе, уборщик толкает швабру, семья сгрудилась в дальнем конце холла, и мужчина в одежде священника идет к помощнику маршала Тиму Глисону.

О’Брайен наклонился к монитору, стараясь разглядеть каждую деталь. Изображение было цветным, но камера снимала слишком общим планом. На мужчине были фетровая шляпа, воротничок священника, очки, темный костюм в церковном стиле и черные туфли.

О’Брайен изучал поведение мужчины. Плавные, успокаивающие движения. Воплощение братской любви. Кивает. Перекладывает Библию из левой руки в правую и касается плеча помощника маршала.