Книга Таинственный Ктототам, страница 36 – Дмитрий Емец

– Чтобы помнили! – важно объяснил молодой человек. – Если бы не это «Ж», никто не запомнил бы, как мы называемся. А так все обращают внимание!

– А в море эта чудесная яхта выходит? – заискивающе поинтересовалась мама.

– Да! – подтвердил молодой человек. – Мы выходим в море! Мы морская яхта! Парусная и одновременно моторная!

Он говорил о яхте и о себе «мы», точно они были единым существом.

– А до Черноморского «ДруZба» доплыла бы? – продолжала выяснять мама.

– Хоть до Константинополя! Хоть до Одессы! – увлеченно воскликнул молодой человек.

В его правом глазу вспыхнул Константинополь, а в левом Одесса.

– А до Черноморского? Это же гораздо ближе! Просто нам нужно именно туда! – сказала мама.

Молодой человек изучающе посмотрел на маму, на папу и на всех детей, включая Риту.

– В этом году я еще никого не возил! Мотор греется, – произнес он со вздохом, и далекий Константинополь погас в его правом глазу. Одесса в левом еще некоторое время продержалась, но потом померкла и она.

– Но это же яхта! – воскликнула мама, голосом возрождая в нем надежду. – Чудесная яхта! Парусная!

– Это если повезет с ветром…

– Если не повезет, тогда есть мотор!

– Он греется! – сказал молодой человек, но все же было заметно, что он дает слабину.

Еще пять минут уговоров – и все Гавриловы гуськом поднялись на палубу. Там на них сразу надели спасательные жилеты, которых все равно оказалось меньше, чем пассажиров. Саша немедленно полез на мачту, а когда его оттуда сняли, помчался в будку. Он думал, что там целая комната, но в будке ничего не оказалось, кроме диванчика с торчащим поролоном. На полу валялись промасленные тряпки, канистры и удочки. Тут же находился и штурвал, к которому вела такая же цепь, как у велосипеда, только длинная.

Саше срочно захотелось чего-нибудь починить, но хозяин яхты не собирался делить с ним лавры главного починяльщика.

– А это вообще не для тебя! – категорично заявил он, отнимая у Саши плоскогубцы и выставляя его вон. И вообще, как вскоре выяснилось, это была никакая не будка, и даже не каюта, а капитанская рубка.

– Меня зовут Иван. Но для вас я капитан Иван, – сказал молодой человек детям. – Пока вы на борту «ДруZбы», я хозяин вашей жизни! Вы обязаны слушаться меня, а кто не будет слушаться, того я имею право скормить акулам!

– Не имеете! – заспорил Петя.

– Имею! – заверил его капитан Иван. – Почитай морской устав!

Алена попыталась найти лазейку для спасения.

– В Черном море нет акул, – сказала она.

– Тут есть мелкие акулы-катраны. Съесть тебя они не съедят, но отгрызут нос, уши и пальцы! – пообещал Иван и отправился заводить мотор.

Мотор завелся сразу, но сразу же и заглох. Потом опять завелся и опять заглох. В третий раз он завелся только через десять минут, но зато уже надолго.

– Ну поплыли! Отдать якоря! – сам себе приказал Иван и отвязал канат, которым судно было пришвартовано к мосткам.

Яхта «ДруZба» закачалась, выпустила пахучий бензиновый выхлоп и, взбивая винтом воду, тронулась. Вернее, только показалось, что тронулась, потому что на самом деле она осталась почти на месте.

– А чего мы так медленно плывем? – поинтересовалась Вика.

– Мы не медленно плывем! Мы плывем против течения! – заявил Иван. – Мы сейчас в Донузлаве! А здесь течений бывает два! Одно в море, другое из моря!

– Как так? – удивился папа.

– Да запросто. Когда на море ветер, он разгоняет волны и гонит их в Донузлав, останавливая собственное течение озера. Само собой, здесь скапливается дикая масса воды, и потом, когда ветер ослабевает, вся эта вода с дикой силой вырывается в море… – объяснил Иван.

Подтверждая его слова, яхта «ДруZба» внезапно ринулась вперед, причем так резво, что дети попадали друг на друга и только папа с мамой устояли на ногах. Рита завизжала и вцепилась маме в ногу.

– Вот оно – обратное течение! Повезло! Хватайтесь за борт! – крикнул из рубки Иван.

Он непрерывно вращал штурвал, не позволяя развернуть яхту боком. Хрупкое суденышко швыряло из стороны в сторону. Навстречу неслись кипящие, с белыми барашками, морские волны и сталкивались с теми волнами, что выбегали из Донузлава. Здесь, на узком пятачке, шел яростный бой. В этом страшном месте все клокотало, бурлило, вскипало водоворотами.

Алена завизжала. Из всех Гавриловых она была самым большим визжунчиком. Это служило ей главным оружием в домашних войнах. Алена обладала способностью визжать так, что люди, оказавшиеся рядом, зажимали ладонями уши и отскакивали. Саша пытался ей подражать, но у него получалось только лет до шести. Потом визжание у него, как оценил Петя, стало «некозырным», и, кроме щелбанов, Саша не получал за него никаких жизненных бонусов.

Прежде чем Гавриловы успели всерьез испугаться, яхта «ДруZба» носом влетела в высокие волны. Ее подбросило, всех окатило водой, а в следующую секунду они уже вырвались в море. Здесь волны стали пониже. Сильная качка прекратилась, и началась обычная морская болтанка.

Иван высунулся из рубки.

– Видели? – крикнул он. – По правому борту! И по левому!

Вокруг яхты, появляясь и исчезая, мелькали черные блестящие спины.

– Акулы! – взвизгнула Вика, хватая своих песиков, которые, рискуя свалиться в воду, носились по палубе и прикидывали, нельзя ли им как-нибудь слинять на твердую землю.

– Дельфины кефаль караулят. Она от них в Донузлав убегает, туда они не лезут, но когда ее течением выгоняет, они тут как тут, – объяснил Иван.

«ДруZба» лихо пронеслась мимо дельфинов. Нос яхты был направлен в море. Берега стремительно удалялись. Маме как-то сама собой вспомнилась песня, в которой были такие слова: «Ты правишь в открытое море, где с ветром не справиться нам. В такую лихую погоду нельзя доверяться волнам».

– А разве нам туда? – уточнила она осторожно.

– А куда?

– Нам же в Черноморское! А мы плывем куда-то в Турцию!

– Значит, вы лучше меня знаете, куда плыть? Желаете сами управлять? – рассердился капитан Иван. – Ну давайте! Я только «за»!

И, оставив штурвал, он вылез из рубки. Видимо, капитан надеялся, что сейчас все, дрожа, бросятся на колени, умоляя его вернуться к штурвалу, но оказалось, что некоторые граждане давно ждали момента, когда им дадут порулить.

– Я! Я буду! – заорал Костя, повисая на штурвале.