Онлайн книга «Сеанс гипноза»
|
Из того же кабинета вырулила девушка в очках, похожая одновременно на кнопку и на булку. Когда она поравнялась, Павел на развороте налетел на нее, предусмотрительно схватил за плечи, так как она чуть было не упала. Из рук очкастой выпала папка, бумаги веером разметались по полу. – Извините, – сказал Павел, помогая ей собрать бумаги, – я не хотел. – Ничего, – отозвалась она, складывая листы и собираясь следовать далее. – Скажите, – задержал он за локоть девушку, – где точно кабинет Георгия Денисовича? – Вот, прямо. – А он не слишком суровый человек? – Павел снял очки, ведь у него красивые глаза, это не раз он слышал. – Обыкновенный. – Для меня врачи и больницы – жуткое дело. Вот, вынужден обратиться и трепещу. – Вы боитесь? – Ужасно! – признался Павел, улыбаясь как можно искренней. – Увидел группу врачей, и поджилки затряслись. У вас даже врачи-иностранцы есть? – Иностранцы? Вроде нет таких пока. – Как! Из кабинета шел тут один, такой темный, на негра похож. – Ах, это Артур Иванович, он работает здесь, никакой не иностранец и родился в нашем городе. Да и не негр, а мулат. – Кто бы мог подумать! И что он делает в вашем храме? – Один из лучших хирургов. Час от часу не легче! Павел проникновенно смотрел в глаза девушке. Она мялась, не решаясь уйти, видимо, ей льстило внимание красивого молодого человека. Еще ничего о ней не зная, Гарпун понял одно: пригодится. Тому подтверждение – некое ожидание в глубине зрачков очкастой, какое встречается у одиноких женщин, встретивших мужчину своей мечты. Жаль, некрасива… а вообще-то не принципиально. – А что у вас? – не выдержала паузы девушка. – Нога плохо срослась, говорят, придется ломать. – Это не так страшно, сейчас отлично обезболивают. – Если обезболивать будете вы, я согласен. (Зарделась.) Когда у вас заканчивается смена? (Продолжает краснеть.) – Как вам сказать… вообще-то я уже закончила… Но осталась масса дел… Ой, извините, я спешу… – Постойте, – задержал ее Павел снова за локоть. – Так когда вы освободитесь? – Ну… не знаю… часа через два… кажется… Она легко побежала дальше, а Павел часика полтора решил посидеть в ресторане недалеко от больницы. Когда Артур вернулся с дежурства, застал Дашу с градусником. Тридцать восемь и пять! Простудилась, осипла. Он расстроился: – Дашка, прости, я не знал, что ты такая хлипкая. Больше не буду купать тебя в ручье, клянусь. – Глупости. Сама туда полезу, когда надумаю заболеть. Теперь минимум неделю не появлюсь в редакции! Какое счастье! Уже в среду Даша была вполне здорова, но с хрипотцой в голосе, что являлось поводом продлить больничный и не тащиться в редакцию, где тебе моют кости с утра до вечера, а ты делаешь хорошую мину при плохой игре. И прекрасно, следует многое переосмыслить. Во всяком случае, как-то ликвидировать двусмысленное положение: для всех она женщина Артура, чего и в помине нет, выполняет роль жены на абсолютно дружеской основе. Он содержит ее, заботится, ничего не требуя взамен. Мрак. И продолжаться так долго не может. Проводив Артура в больницу, Даша устроилась в кресле перед компьютером. Вчера он тыкал двумя пальцами по клавишам, она, понаблюдав за мучениями, предложила: – Давай так: ты будешь диктовать, а я набирать текст, поверь, дело быстрей пойдет. За два часа набрала столько, что ему за неделю не управиться, если бы еще понимала напечатанное. Неужели есть люди, способные разобраться в этих дебрях? Даша вчитывалась в рукописный текст, затем ее пальцы быстро стучали по «клаве». Поразительно, но едва она начинает приходить в себя, как случается очередное событие, выбивающее почву из-под ног. На сей раз позвонила соседка, прозванная Артуром «крысой», которой он дал телефон с условием звонить в крайнем случае: – Даша, твоя квартира открыта. – Как открыта?! – Взломали замок. Я пошла за молоком и вижу: дверь прикрыта не плотно. Вот, звоню тебе. – Вы заходили туда? – Нет. Даша, я старая женщина, больная, со склерозом и неврозом… Я боюсь. Даша, тебя, наверное, ограбили. – Спасибо, я сейчас приеду. Глупая старуха сделала вывод, не заходя в дом. Если и взломали, то ночью, грабителей давно след простыл. Даша быстро оделась… Стоит сообщить Артуру, иначе он рассердится, а ссориться с ним нет желания. – Он на операции, – был дан ответ. Как же быть? А Иван? Слава богу, Иван на месте. Выслушав ее, он спросил адрес, потом сказал: – Я приеду и вызову милицию. – Зачем милицию? Может, соседке померещилось… Неудобно будет перед людьми… – Это мое дело. Все, выезжаю. – Я тоже еду. Она положила трубку, на улице поймала такси. Поднявшись на третий этаж, Даша остановилась в нерешительности. Дверь действительно была неплотно прижата, то есть, по всему видно, открыта. Как-то гадко и неуютно стало на душе, словно предстояло зайти без спроса в чужую квартиру, а не в свою. Потоптавшись, Даша робко толкнула дверь, та легко открылась. Переступив порог, она поразилась величине погрома. Дальше – больше. Три комнаты представляли собой страшный хаос, полную разруху. Кругом все валялось, шкафы и ящики вывернуты наизнанку, разрезаны подушки, диваны, кресла, даже картины висели косо. Что здесь искали? Что?! Или сделали это в отместку, потому что не убили ее в свое время, тем самым напомнили: и тебя мы так же. – Господи, – простонала Даша, – когда это кончится? Присев на край ободранного дивана, она расплакалась. Невыносимо. Такое не может происходить с одним человеком. Это слишком. В прихожей послышался шорох… – Ваня, ты? – крикнула Даша, поднялась, готовая с ревом кинуться к нему. Ответа не последовало. Значит, показалось. Тут ее привлекла необычностью фотография на стене… Даша шагнула, чтобы рассмотреть поближе, споткнулась, упала, порвала чулок. – Черт! Черт! Черт! – выругалась она, плача. Ухо уловило… Да, в прихожей присутствует кто-то живой. Иван? Он давно бы откликнулся… Тогда это чужой. Чужой? Кожей, позвоночником и выпрыгивающим сердцем ощущала: кто-то очень осторожно подступает к закрытой двери, ведущей в прихожую. – Господи, зачем я захлопнула ее? – прошептала Даша, не отрывая глаз от двери, от стекла, к сожалению, абсолютно непрозрачного… Откуда-то извне приходило осознание, что смертельная опасность нависала над ней, окружая безвыходностью, глаза приковались к круглой ручке. Может, осознание шло от почти неслышных шагов в коридоре? Или от матового стекла? Или от общей атмосферы разгрома? Матовое стекло потемнело, все ясно, неизвестный достиг цели. А если закричать? Закричать что есть мочи… Но голос полностью исчез, из горла вырвалось шипение. Дверная ручка медленно поворачивалась… Все. Все? |