Книга Ночной поезд, страница 63 – Эмили Барр

Женщина улыбнулась и сделала знак, что через секунду освободится.

– Да, – сказала она, – но, боюсь, нам понадобится нечто большее, сэр. Прежде чем мистер Кэмпион сможет принять на себя обязательство участвовать даже в предварительной дискуссии, нам потребуется подробная опись всего… Да. Эти условия абсолютно незыблемы… Буду с нетерпением ждать от вас известий. До свидания.

Не дожидаясь ответа, секретарша повесила трубку.

– Здравствуйте. – Она официально улыбнулась, при этом глаза остались серьезными. – Чем могу помочь?

Настал решающий момент. Мне нужно было действовать правильно. Я уже говорила с секретаршей по телефону, но ей об этом не нужно знать. Я понятия не имела, помнит ли она каждый свой разговор.

– Добрый день. Скажите, пожалуйста, могу я поговорить с мистером Кэмпионом? – поинтересовалась я в качестве вступления.

Если она меня и вспомнила, то ничем этого не выдала.

– Боюсь, он недоступен. Он вас ждет?

– Я подруга Лары. Мне действительно надо с ним побеседовать. По личному делу.

И снова секретарша не проявила никаких эмоций.

– Что ж, как я уже сказала, мистер Кэмпион недоступен. Собственно говоря, его нет в стране. Если вы захотите оставить записку или нечто подобное, я, разумеется, прослежу за тем, чтобы он ее получил.

– Спасибо. Я, возможно, напишу свой телефонный номер и адрес электронной почты.

– Как я уже сказала, может пройти некоторое время, прежде чем вы получите от него ответ.

– Он ведь крестный Лары, не так ли?

– Это его личное дело.

Она перевела свое внимание на клавиатуру и принялась агрессивно по ней стучать; пальцы ее были достаточно плоскими для того, чтобы уберечь ее длинные и безупречные ногти. Я поняла намек, взяла выданные лист бумаги и ручку, пошла и села на стоявший в углу маленький диванчик. Я подложила под бумагу глянцевый журнал «Менеджмент сегодня» и стала думать, что написать. Записка должна быть достаточно внятной, такой, чтобы захватить внимание человека, который, похоже, действительно беспокоится о Ларе.

«Леон, – начала я. – Я пыталась связаться с вами по телефону и лично. Меня зовут Айрис Роубак, и я подруга Лары из Корнуолла. Я…»

На этом месте дело застопорилось. Как придать посланию убедительности? Я зачеркнула «Я» и написала: «Как и ее семья, я крайне беспокоюсь о Ларе и убеждена, что она не совершала преступления. У меня есть предположение о произошедшем, и именно об этом я бы хотела поговорить с вами, потому что это связано с ее прошлым, с Азией. Оливия…»

Открылись двери лифта, и я прервалась. Я подняла глаза и сразу поняла, что это Леон. Я постаралась сидеть в своем углу как можно незаметнее, в надежде, что он заговорит с секретаршей и не обратит на меня внимания, но он сразу же уставился на меня.

Я уже знала, как он выглядит, с длинноватыми седыми волосами и длинным носом, но ожидала увидеть кого-то гораздо более устрашающего. Этот человек выглядел дружелюбным и грустным. Мне он понравился с первого взгляда, больше, чем я ожидала.

Леон секунду смотрел на меня, слабо улыбаясь, а затем повернулся к женщине за конторкой.

– Есть что-то важное для меня? – спросил он, и я не поняла, обо мне ли речь или о новостях вообще.

Секретарша равнодушно отбарабанила ему список звонков и сообщений, части из которых были от журналистов. И прибавила:

– А эта леди – мисс Роубак, подруга Лары Финч. Я сказала ей, что вы не принимаете, и она как раз писала вам записку.

– Спасибо, Энни.

Когда Леон подошел ближе, мое сердце сильно забилось, но его манера меня обезоружила.

– Мисс Роубак, – произнес он, вежливо улыбаясь и глядя на меня оценивающим взглядом. Я встала, поскольку, сидя на диване, находилась в невыгодном положении.

– Мистер Кэмпион, – отозвалась я, и он протянул руку. Его рукопожатие оказалось крепким и теплым.

Леон прочел мою записку.

– Вы из Корнуолла?

– Да.

– Наверно, я очень грубо обошелся с вами по телефону? Приношу свои искренние извинения. Мы переживаем трудное время. Вам это известно.

– Все в порядке.

– Нет, не в порядке. Видите ли, я смотрю на вас сейчас и вспоминаю, что Лара говорила о вас. Вы та подруга, что ездит на велосипеде и у которой длинные волосы. Была фотография, где вы перелезаете через ворота, чтобы повидаться с бедной вдовой Гая Томаса.

– Да. Да, это я.

– Что вы там делали?

– Передавала соболезнования от Сэма.

– И я вижу, – Леон снова бросил взгляд на мою незаконченную записку, – что вам кое-что известно о прошлом Лары в Азии, которое, согласен, может оказаться ключом к разгадке. Зайдите в кабинет, моя дорогая. Хотя, боюсь, я страдаю чрезмерной подозрительностью, и мне придется проверить пару деталей. Вы понимаете?

– Конечно.

– Я всегда чувствовал ответственность за Лару. И особенно сокрушительно то, что… – Леон посмотрел на меня, не в силах закончить фразу. – Хотите кофе? – предложил он. – Энни…

– Я сейчас принесу.

Его кабинет оказался огромным, с внушительными окнами с двух сторон, из которых прежде, вероятно, открывался панорамный обзор на Лондон, а теперь из них можно было увидеть лишь несколько крыш и стены близстоящих более высоких зданий. Тем не менее комната оказалась залита светом. Внизу ползли автобусы, между ними протискивались такси, но звуки сюда не долетали. В воздухе витали разнообразные ароматы, от дорогой бумаги до мастики для мебели, от кофе до одеколона.

Леон проигнорировал огромный деревянный письменный стол, заваленный бумагами, и провел меня к двум креслам в углу.

– Итак, – сказал он, когда мы уселись. – Расскажите мне о Ларе. Это вовсе не проверка, я вам верю. Но все же не могу рисковать, не пробежавшись по основным сведениям.

Меня удивил его деловой тон.

– Хорошо, – проронила я, захваченная врасплох. – Итак. Я почти пять лет живу в Корнуолле, недалеко от Фалмута.

Он вынул из внутреннего кармана айфон.

– Недалеко от Фалмута. Где конкретно?

– Возле Будока. Это деревня, но большая. И оттуда можно легко дойти пешком до окраины Фалмута. Хотя я живу на краю деревни. В довольно уединенном месте, но оттуда можно быстро добраться куда угодно.

Леон определял местонахождение моего дома в «Гугл-картах». Я помогла ему, а затем он передал мне телефон.

– Итак, вы живете здесь? Одна?

На экране был наш дом. Мой дом.

Призрак Лори, вероятно, все еще витал там: он находился там так долго, что не мог так быстро испариться. Мне хотелось знать, почувствую ли я хоть на долю секунды, когда вернусь домой, его застарелое присутствие. Я надеялась, что да. Если смогу, то буду цепляться за последние его остатки.