Онлайн книга «Нежные юноши»
|
– Я никогда не ем лук перед репетициями! – ответил он. – Но тебе не придется репетировать со мной, потому что я выступать не буду! Я слегка устала от: «А вот перед вами веселые девчонки, которые умеют играть в гольф! Ура!» Зазвонил телефон; она извинилась и ушла в дом. – Ты одна? – Зашли знакомые, друзья детства. – Не вздумай никого целовать! Ох, нет – я хотел сказать, целуй кого хочешь! – Никого не хочу. – Она почувствовала отражавшееся от трубки телефона тепло губ. – Я звоню из телефона-автомата. Она заявилась ко мне в ужасном настроении, и я ушел. Жозефина ничего не ответила; что-то внутри нее гасло, когда он начинал говорить о своей жене. Когда она вернулась на крыльцо, почувствовавшие ее рассеянность гости уже встали, собираясь уходить. – Нет. Нам пора. Нам с тобой тоже скучно! По дуговой дорожке вслед за машиной Эда прибыла родительская машина. Отец жестами показал, что хотел бы поговорить с дочерью наедине. – Я не совсем понял, что ты говорила про «деньги налево-направо»? Ты что, связалась с социалистами? – Я же сказала тебе, что мама знакома с некоторыми из… – Но с кем познакомилась ты? С парнем, который написал пьесу? – Да. – Где ты его взяла? – Да так, в одном месте. – И он попросил тебя собрать деньги? – Нет. – Я должен поговорить с ним, а до этого советую тебе все отложить. Пригласишь его на обед в воскресенье? – Ладно, – неохотно согласилась она. – Но только если ты не станешь поддевать его насчет бедности и дешевой одежды! – Как ты могла подумать! В следующее воскресенье Жозефина с глубокой тревогой подъехала в своем «родстере» к железнодорожной станции. Она испытала облегчение, увидев, что Джон подстригся и выглядел очень крупным, мощным и выделяющимся из толпы любителей тенниса, прибывшей на том же поезде. Но, обнаружив, что он нервничает, она полчаса катала его по Лейк-Форест. – А это чей дом? – постоянно спрашивал он. – А кто эти двое, о которых ты сейчас говорила? – Ах, да не знаю я; просто люди какие-то. За обедом гостей не будет, только семья и еще один парень, Говард Пейдж; мы с ним знакомы с детства. – Ах, эти парни, с которыми ты знакома с детства! – вздохнул он. – И почему меня не было среди них? – Но ты ведь не хочешь быть таким, как они? Ты хочешь стать лучшим в мире писателем. В гостиной дома Перри Джон Бейли уставился на фотографию с подружками невесты с прошлогодней свадьбы сестры Жозефины. Затем прибыл Говард Пейдж, студент младшего курса из Нью-Хейвена, и они поговорили о теннисе: племянник миссис Макри выступал великолепно, и сегодня вечером в финале у него был отличный шанс на победу. Когда прямо перед обедом на первый этаж спустилась миссис Перри, Джон Бейли не смог удержаться, чтобы не развернуться к ней неожиданно спиной и не пройтись туда-сюда по комнате, притворяясь, что чувствует себя как дома. В душе он был уверен, что он – лучше всех этих людей, и ему было невыносимо, что они об этом не догадываются. Горничная позвала его к телефону, и Жозефина услышала, как он сказал в трубку: «Я ничего не мог поделать. Ты не имеешь права мне сюда звонить!» Именно из-за того, что его жена напомнила о своем существовании, Жозефина увернулась от его поцелуя и вместо этого поместила его в свои платонические грезы, которые не развеются до тех пор, пока Провидение его не освободит. За обедом она с облегчением заметила, что Джон Бейли и ее отец друг другу понравились. О негритянских погромах Джон знал все, что только можно, и рассказывал блестяще, и Жозефина заметила, каким тощим и постным выглядел рядом с ним Говард Пейдж. Джона Бейли вновь вызвали к телефону; на сей раз он покинул комнату с восклицанием, произнес в трубку ровно три слова и резко повесил ее на место. Вернувшись за стол, он шепнул Жозефине: – Не могла бы ты сказать горничной, чтобы она говорила, что меня нет, если она сюда еще позвонит? Жозефина принялась спорить с матерью: – Я не понимаю, какой смысл устраивать дебют в свете, если вместо этого я могу стать актрисой? – Да, зачем ей дебют? – согласился отец. – Разве мало она вращалась в нашем обществе? – Но школу она закончить обязана! Там есть курс по искусству драмы, и каждый год там ставят пьесу. – Да что они ставят? – с презрением спросила Жозефина. – Шекспира или что-то вроде этого! Ты понимаешь, что прямо сейчас в Чикаго живет не меньше дюжины поэтов, которые лучше Шекспира? Джон Бейли со смехом возразил: – О, нет! Ну, разве что один… – А мне кажется, что дюжина! – не сдавалась пылкая новообращенная. – В йельском курсе Билли Фелпса… – начал было Говард Пейдж, но Жозефина с напором перебила: – Как бы там ни было, я считаю, что не стоит дожидаться, пока человек умрет, чтобы воздать ему должное! Вот так вот, мама! – Ничего подобного! – возразила миссис Перри. – Говард, разве я когда-нибудь так говорила? – В йельском курсе Билли Фелпса… – вновь начал Говард, но на этот раз его перебил мистер Перри: – Мы отклонились от темы. Этот юноша желает, чтобы моя дочь сыграла в его пьесе. И если в пьесе нет ничего низменного, я не возражаю. – В йельском… – Но я не желаю, чтобы Жозефина участвовала в чем-либо грязном! – Грязном? – Жозефина пристально на него посмотрела. – А тебе не кажется, что и в Лейк-Форест прямо сейчас происходит немало грязного? – Но ведь тебя это не касается? – ответил отец. – Не касается? Неужели? – Нет! – уверенно ответил отец. – Никакая грязь тебя не касается. А если и касается, то исключительно по твоей вине. – Он повернулся к Джону Бейли: – Как я понимаю, вы нуждаетесь в деньгах. Джон вспыхнул: – Да. Но не думайте… – Да ничего страшного! Мы здесь уже много лет финансируем оперные постановки, и я вовсе не боюсь чего-нибудь лишь потому, что этого раньше не было. Мы знакомы с некоторыми дамами из вашего комитета, и я уверен, что они не станут заниматься какой-нибудь чепухой. Сколько вам нужно? – Около двух тысяч долларов. – Что ж, вы находите половину, а половину дам я, но есть два условия. Первое. Мое имя ни в коем случае не разглашается, и никакой шумихи вокруг имени моей дочери! Второе. Вы лично мне гарантируете, что она не будет играть какую-либо сомнительную роль или произносить реплики, которые могли бы вызвать негодование ее матери. Джон Бейли задумался. |