Книга Линия судьбы, страница 47 – Аннет Клоу

— Отец был прав.

— Что-о? — угрожающе протянул Санчес.

— Отец был прав, — снова повторил Пьетро, словно не замечая его тона.

Младший Корелли засунул руки в карманы, скрывая дрожь. Тело покрылось липкой испариной.

— В чем же это он был прав?

Полковник облокотился на край чана и тщательно пригладил волосы. В минуты волнения Санчес делал точно так же.

— Знаешь, братишка, мы ведь думали, что ты погиб. Несколько лет о тебе никто ничего не слышал. Даже когда умерла мама, мы так и не получили ответа на посланное тебе с оказией сообщение.

— Мама… умерла?..

— О Боже, Санти! Ты этого не знал?!

— Нет.

Санчес отвернулся к стене, по щекам потекли предательские слезы. Мама… мама… Единственный человек, который был ему по-настоящему дорог…

— А как Мелисса и Рудольф?

Пьетро вздохнул.

— Рудольфа ранили там же, возле Сольферино. Мелисса поехала к нему, но ему не удалось выкарабкаться. Наша сестренка стала вдовой.

— Проклятье! Где она сейчас?

Судьба сестры всерьез взволновала Санчеса. Мелисса не отличалась силой духа, и он не представлял себе, как она смогла вынести столько горя, разом свалившегося на ее плечи.

— О Мелиссе я давно ничего не слышал, — тихо ответил Пьетро. — Мы не виделись около года. После смерти мужа она прислала мне письмо, что остается работать в госпитале. Война закончилась, но, может быть, она все еще там.

— Ты прав. Надеюсь, в госпитале она почувствует себя нужной. Мелиссе, как никому, нужна ясная цель в жизни.

Братья помолчали. Потом Санчес вспомнил, с чего начался их разговор, и спросил:

— Так что ты имел в виду, говоря, что отец был прав?

— Твой характер, Санти. Отец думал, что ты погиб, и очень горевал о том, что выгнал тебя из дома. Война помешала вам поговорить по душам.

Санчес с трудом мог поверить, что их суровый отец Лукка Корелли горевал о нем. Скорее рак на горе свистнет, чем старый Лукка признает свои ошибки. Нет, Пьетро явно чего-то недоговаривает.

— Так, значит, отец горько оплакивал погибшего сына? — язвительно поинтересовался Санчес.

— Клянусь тебе, так и было. А еще отец сказал, что, если бы ты был жив, он попытался бы все изменить и уладить ваши разногласия. Он надеялся, что еще не поздно…

— Четыре года назад было поздно, — резко оборвал Санчес. — Мы уже никогда не уладим наши, как ты выражаешься, разногласия.

— Санти, ты не можешь быть так жесток, — Пьетро подошел к брату. — Отцу очень дорого стоил твой уход, а мать… Мама его просто не пережила.

Санчес гневно посмотрел на него.

— Черт тебя побери, Пьетро! Не сваливай на меня вину за смерть матери. Ты же знаешь, как я любил ее. А что касается отца, то даже если он и страдал (в чем я глубоко сомневаюсь), это пошло ему только на пользу. Я рад! Да, представь себе, рад! Старик Лукка вышвырнул меня из дома. Он приказал мне убираться к дьяволу, а ты… ты… Ты стоял рядом и не сделал ни малейшей попытки остановить его. Или меня.

— Прости, но я так привык к вашим ссорам, что… — голос Пьетро дрогнул. — Вспомни, вы ведь постоянно сталкивались лбами, а потом рано или поздно мирились. Вот я и перестал вмешиваться. Разве я мог предположить, что ваша последняя ссора обернется трагедией? — Он потер рукой подбородок. — Прости меня, брат.

Санчес невольно покраснел и опустил голову. Пьетро прав. Сколько раз старший брат пытался его защитить, а он неизменно отвергал его помощь. Ему хотелось убедиться, что он способен сам справиться со своими проблемами. И даже ненавидел Пьетро за то, что тот слишком уж настырно предлагал свои услуги.

Санчесу хотелось верить, что отец изменился, но слова старого Корелли, брошенные ему в спину, и по сей день звучали у него в ушах так же отчетливо, будто были произнесены только вчера.

«Убирайся вон! Я не хочу тебя знать. Отныне у меня только один сын, и он будет сражаться в войсках Виктора Эммануила. Мне не нужны в семье гарибальдийцы. Уходи и не смей возвращаться назад!» — вот что сказал ему отец.

И Санчес ушел, чтобы никогда не возвращаться.

Заметив, что с младшим братом творится что-то неладное, Пьетро решил прекратить неприятный разговор. У них еще будет время все обсудить. А пока пусть Сантильяно спокойно обдумает сказанное.

— Может быть, ты переоденешь хотя бы рубашку? — мягко предложил старший брат. — Твоя похожа на лохмотья.

Санчес усмехнулся. В годы сражений он предпочитал рубашки чистого алого цвета, а в последние пару месяцев — белые. Но почему бы теперь не надеть синюю? Через неделю его повесят, так не все ли равно в рубашке какого цвета он будет болтаться на виселице?..

Он выхватил из рук брата форменную рубашку и буркнул:

— Спасибо.

— Не стоит, — улыбнулся Пьетро и распахнул входную дверь. — Охрана! Уберите чан с водой.

Вошли два дюжих охранника и выволокли бочку из камеры. Полковник помедлил и, прежде чем уйти, бросил через плечо:

— Не возражаешь, если я еще как-нибудь загляну к тебе? По-моему, нам о многом нужно поговорить.

— Как хочешь, — Санчес небрежно завалился на кровать и закинул руки за голову. Даже себе он боялся признаться, что с нетерпением будет ждать новой встречи с братом. Они слишком давно не виделись, а ведь когда-то были большими друзьями. Когда-то… Еще до войны. Неожиданно ему в голову пришла мысль, что Пьетро может быть полезен. Кого же просить о помощи, как не его? Гарибальдиец не хотел унижаться, но другого выхода не было.

— Подожди!

Пьетро услышал его крик в тот момент, когда уже закрывал за собой дверь. Он немедленно вернулся и настороженно спросил:

— Что случилось?

Санчес замялся.

— Не хотелось бы тревожить тебя по пустякам, но не мог бы ты оказать мне одну услугу?

— Прости, Санти, но я ничего не могу обещать. Учитывая выдвинутое против тебя обвинение…

— Не волнуйся, ко мне это не имеет никакого отношения, — успокоил его брат. — Это касается… другого человека.

Полковник прислонился к железным прутьям противоположной камеры и скрестил руки на груди.

— Слушаю тебя.

— Видишь ли, все это время я жил на вилле Санта-Виола… — осторожно начал Санчес.

Пьетро оттолкнулся от перегородки. Ты уже говорил об этом.

— Не все. Я виноват перед Лорой Джекилл.

— Разумеется. Если только можно назвать виной то, что ты убил ее брата.

— Не только в этом. Дело в том, что я так и не смог… ей в этом признаться. Я, как мог, старался помочь ей и… Лоре плохо сейчас. Прошу тебя, навести ее… пожалуйста, и объясни все, если сможешь.