Онлайн книга «Лёлишна из третьего подъезда»
|
То есть не спорили, а ругали Лёлишну. – Обзываться нельзя! – негодовал Виктор. – А то бы я тебя обозвал знаешь как? – От такого дела отказываться, – вторил Владик. – Да если бы он меня взял! Я бы от радости выше дома подпрыгнул! – Мне вот дрессировщиком быть нельзя, – мрачно говорил Петька, – я на арене уснуть могу. Да и самого меня ещё несколько лет дрессировать надо. А дедушка сидел весёлый-весёлый, изредка произносил: – Ничего, ничего, всё будет в ажуре-абажуре. Вечером пришёл Горшков. Сначала ребята его даже не узнали: он был в штатской одежде. Настроение у него было мрачное и даже чуть-чуть злое. – Ерундистика получается, – сказал он, молча выпив четыре стакана чаю без сахара. – Сплошное безобразие. – А что? – спросили ребята и дедушка. – Феноменальный ужас, – ответил Горшков и залпом выпил пятый стакан чаю без сахара. – Стыдно сказать, но почти каждый вечер в цирк хожу. Добровольно. – Да ну?! – поразились ребята и дедушка. – Почти каждый вечер, – повторил Горшков, – а вернее, каждый свободный от работы вечер. Тянет меня туда. Понял я, в чём дело. Отдыхать в цирк народ ходит. Сил набраться для завтрашнего трудового дня. Сидит зритель, смотрит на Эдуарда Ивановича и думает: силён, значит, человек! Вон львов не боится, а я хулигана позавчера испугался. Тоже вроде бы воспитательная работа получается. – Эх вы! – с укором и сожалением бросил дедушка. – А я разлюбил цирк. Он чуть не разлучил меня с внучкой. Хорошо, что у неё феноменальная сознательность, а то бы… Дедушка махнул рукой. – Поясните, – попросил Горшков. И тут ребята заговорили все разом. Вот что услышал Горшков. – Эдуард а она Иванович берёт отказывается к себе а мы в ученицы говорим да мне бы соображать ей такое пред надо ложили радовать а она ся что отказывается надо… – Молчать! – приказал Горшков. – Пусть она сама расскажет. – Вы представляете… – начала Лёлишна. Да, да, вы представляете – цирк! Горят все огни. Оркестр играет марш, от которого трудно усидеть на месте. На арене клетка из железных прутьев. Выходит ведущий и говорит: «Выступает с группой дрессированных львов единственная в мире девочка-укротительница Лёлишна Охлопкова!» – А она отказывается, – сказал Владик. – Понятно, – сказал Горшков. – Тебе бы, Лёлишна, в милиции работать. Там такие люди очень нужны. – Какие такие? – спросил Петька, зевая. – Такие, – гордо сказал Горшков. – Которые, как она… Вы уж меня извините, а я в цирк. После его ухода ребята долго молчали. – Ничего я не понимаю, – заговорил Петька. – Чего её все без конца хвалят? Девчонка она, конечно, ничего. Ну, а чего особенного-то? – Она единственная женщина в семье, – ответил Владик, – и настоящая женщина. – Особенного ничего, – сказал Виктор, – но ей, а не мне, тебе или ему, предложил Эдуард Иванович стать своей ученицей. – Я, конечно, понимаю свою отрицательную роль в этой истории, – виновато сказал дедушка. – Но что поделаешь? – Ничего, – ответила Лёлишна. – Всё равно я буду дрессировщицей. Когда-нибудь. – Никогда не будешь на меня сердиться? – спросил дедушка. – Никогда, – ответила Лёлишна, – можешь не беспокоиться. Вот и всё, уважаемые читатели. Даже у самых толстых книг бывает КОНЕЦ. И мы с вами добрались до конца «Лёлишны». Мне осталось пожелать вам счастливой жизни и написать последнее слово КОНЕЦ и поставить . 1963 год |