Онлайн книга «Викинг. Страсти по Владимиру Святому»
|
– В этом мире жизнь человека не стоит ничего. Боги играют нашими судьбами. Франк возразил: – Но есть другая вера, где бог один, и он милосерден. – К кому? – К тем, кто в него верит. Владимир повернулся к проповеднику всем телом, насмешливо окинул взглядом. – Неужели достаточно всего лишь поверить и дальше жить, как пожелаешь? А если я буду жить по-прежнему? Или нужно приносить какие-то жертвы? Тогда чем твой бог отличается от наших? – Жертвы не нужны. Достаточно жить по божьим заповедям. – Каким? Монах мгновенно ожил, в его глазах появился блеск, морщины на худом лице разгладились… Слушая перечисление заповедей, данных Моисею, князь хмурился. Впрочем, он и не дослушал: – Все это же говорят и наши волхвы. Никто не призывает быть плохим, только у всех требования к хорошим разное. Для Одина лучшая жертва – убитые враги, для Перуна кровь черного петуха, для Велеса вон ковш с зерном… Если я буду жить по заповедям твоего бога, он защитит меня от всего – от беды, от разорения, от пожара, от болезней, от засухи? От чего еще защитит – от врагов, от убийств? Но как он может защитить меня от меча того, кто в него не верит? Как он защитит тебя, если я вот прямо сейчас приставлю к твоему горлу нож? Владимир сделал резкое движение, и острие клинка впрямь уперлось в горло франка. – Ну? Тот замер, беззвучно шепча молитву. – Князь! Князь Владимир Святославич! Княгиня Болеслава сына родила! – Голос повитухи звенел радостью. Клинок опустился, по шее франка потекла капелька крови. Владимир, не отрываясь, смотрел в темные глаза проповедника: – Это твой бог тебя спас? Тот только пожал плечами, с трудом переводя дыхание: – Пути Господни неисповедимы. Князь только махнул рукой, но у двери обернулся: – Никуда не уходи, поговорить хочу. Франк закивал: – Дождусь, князь, дождусь. – Куда ты денешься! – усмехнулся в усы Владимир. Он вернулся к разговору, с порога озадачив монаха заявлением: – Цареградского императора Василия Болгаробойцу так прозвали за то, что ослепил пятнадцать тысяч болгар. Своих же – христиан. Я не спрашиваю, куда смотрел ваш бог, когда столько христиан пострадало, ответь: бог покарал византийского императора? – Так ведь не убил, а лишь ослепил… Франк просто не знал, что ответить. Владимир фыркнул досадливо: – Да им легче было бы погибнуть, чем слепыми век доживать! А родным каково? Значит, не покарал? Живет император, как жил… Римлянин, наконец, нашелся: – Так это же греческий император! Князь изумленно уставился на собеседника: – У вас что, боги разные? – Нет, один, но по греческому обряду… – У Одина всюду требования одни, у Перуна тоже. Вы же о равенстве пред богом твердите? А ваш император Оттон и мухи не обидел? Все заповеди соблюдал? – Но грех отмолить можно… Честно говоря, священник уже раскаялся, что ввязался в спор с князем, тот задавал крайне неудобные вопросы. – Император Оттон как только нагрешит, начинает молиться? А после боя как же? – Не он один, за него монахи молятся. Голубые глаза прищурились: – Он платит монахам золотом, чтобы те за него грехи отмаливали? – Не совсем так… – Один требует души убитых врагов, Перун воинской доблести, Велес труда, а ваш бог… золота? Потому в ваших храмах столько золота?! Франк снова что-то мямлил, но князь уже не слушал, он прикрыл глаза, сделал выпроваживающий жест: – Иди… Совсем уйди. Верно отец сделал, что вашу веру с запада не принял. И не смей болтать на торжище или на улицах, узнаю – по частям домой отправлю. Уйди сам и другим накажи, чтоб не появлялись. Через несколько дней князь вдруг вызвал к себе Дедильца. – Поедешь к Добрыне в Новгород с моим наказом. Дедилец заданию подивился, но приказ исполнил точно. Не менее удивился и Добрыня Никитич, кто бы не удивился, услышав этакое: – На маленьком острове близь острова Харальда живет монах Авраам. Срочно привезти к князю. Ему сказать одно слово, мол, Владимиру про веру поговорить нужно. Иначе монах не поедет. – Знаю я того монаха, только к чему он князю? Дедилец руками развел: – Не ведаю. Он же и отправился на островок, привез, но не одного Авраама, вместе с ним был мальчонка лет десяти. Едва глянув на мальчика, Добрыня вздохнул: – Гудрун действительно сына родила. Авраам, не вези его в Киев, отнимет. Оставь у меня. – В Гнездово оставлю, там есть кому присмотреть до моего возвращения. Если в срок не вернусь, вернется Андрей к тебе, отправишь его на остров. Непогода задержала монаха с мальчиком в Новгороде на три недели, провожал его уже крещеный Добрыня Никитич, а сопровождал крещеный Дедилец. Велика сила слова, произнесенного от души умным человеком. Князь Владимир поселил Авраама в Вышгороде, приезжал на беседы, но о его сыне ни разу речь не зашла, князь не подозревал о существовании мальчика. – Как ты монахом стал? – Я до восемнадцати лет калечным жил – ходить не мог. А потом пришел к нам проповедник, о Христе рассказывал, новой вере учил. Я поверил, крестился, молился, и вот… Как на ноги поднялся вдруг, так и пошел, чтобы до Валаама добраться, в обители в монахи постричься. – Зачем? Глаза князя просто впились в изможденное лицо монаха. Тот не смутился, ответил спокойно: – Чтобы и свои, и чужие грехи отмолить. В том числе твои, князь Владимир Святославич. – Я тебе золото дать должен? – Нет, мне не нужно золото. – Но ведь монахи его берут с удовольствием? Мне священник, что с запада пришел, это подтвердил. Монах покачал головой: – Нет, князь, монахи не берут. Хотя и среди священников стяжателей немало. В том тоже наши грехи. И их отмаливать кто-то должен. Потому и живу в скиту. – Почему нельзя отмолить в Киеве? – Здесь суета, а с богом говорить душой нужно, без людской суеты вокруг. Некоторое время Владимир сидел молча, Авраам не мешал князю думать. Наконец тот задал следующий вопрос: – Вы все говорите, что бог един, но называете его по-разному и молитесь тоже. Магометане вон приходили, тоже все твердили про наказы, про то, что жить праведно надо… |